Тайна Желтой комнаты. Духи Дамы в черном

Как мы ни старались, больше ничего осмысленного вытянуть из них не смогли. Они неистово все отрицали, призывали в свидетели Господа и всех святых, что услышали выстрел, когда лежали в постели.

– Но ведь выстрелов было два. Вы лжете: если вы слышали один, то должны были услышать и другой!

– Боже мой, господин следователь! Мы же услышали только второй! Во время первого выстрела мы, наверное, еще спали.

– Будьте покойны, стреляли два раза, – вмешался папаша Жак. – Я знаю точно, что мой револьвер был заряжен полностью, мы нашли две гильзы, две пули и слышали за дверью два выстрела. Верно ведь, господин Стейнджерсон?

– Да, – подтвердил профессор, – два выстрела: первый – приглушенный, второй – громкий.

– Почему вы продолжаете лгать? – вскричал господин де Марке, повернувшись к привратникам. – Думаете, в полиции такие же глупцы, как вы сами? Все говорит за то, что в момент драмы вы были неподалеку от павильона. Что вы там делали? Не желаете говорить? Ваше молчание свидетельствует о соучастии в преступлении. Что же до меня, – продолжал он, обращаясь к господину Стейнджерсону, – я не могу объяснить исчезновение убийцы иначе как пособничеством этой пары. Как только дверь была взломана, вы сразу же занялись вашей несчастной дочерью, господин Стейнджерсон, а тем временем привратник и его жена помогли негодяю скрыться – он проскользнул позади них, добежал до окна передней и выскочил в парк. Привратник закрыл за ним окно и ставни. Не сами же они закрылись, в конце концов? Вот каково мое мнение. Если кто-нибудь думает иначе, пусть скажет.

Тут снова заговорил господин Стейнджерсон:

– Это невозможно! Я не верю ни в виновность, ни в причастность к преступлению моих привратников, хотя и не понимаю, что они делали в парке так поздно ночью. Я говорю «невозможно» потому, что привратница все время стояла на пороге комнаты с лампой, и еще потому, что, как только дверь подалась, я опустился на колени перед телом дочери и выйти из комнаты или войти в нее, не перешагнув через тело и не задев меня, было просто невозможно. Невозможно еще и потому, что папаше Жаку и привратнику достаточно было, как это сделал я, заглянуть в комнату и под кровать, чтобы убедиться: кроме моей умирающей дочери, там никого нет.

– Что вы думаете по этому поводу, господин Дарзак? Вы еще ничего не сказали, – поинтересовался следователь.

Господин Дарзак ответил, что он ничего не думает.

– А вы, господин начальник полиции?

Начальник уголовной полиции господин Дакс до этого времени лишь слушал да осматривал место происшествия. Наконец он соблаговолил процедить сквозь зубы:

– Чтобы найти преступника, нужно было бы прежде выяснить мотив преступления. Это бы несколько продвинуло нас вперед.

– Господин начальник полиции, похоже, что преступником двигали низкие инстинкты, – отозвался господин де Марке. – Оставленные им следы, грубый платок, скверный берет заставляют думать, что преступник отнюдь не принадлежит к высшим сферам. Быть может, на этот счет что-нибудь скажут привратники?

Начальник полиции повернулся к господину Стейнджерсону и продолжил тем ледяным тоном, который, по моему мнению, присущ людям большого ума и твердого характера:

– Если я не ошибаюсь, мадемуазель Стейнджерсон собиралась выйти замуж?

Профессор горестно взглянул на Робера Дарзака:

– Да, за моего друга, которого я был бы счастлив назвать своим сыном, – за господина Дарзака.

– Мадемуазель Стейнджерсон уже гораздо лучше, и скоро она полностью оправится. Стало быть, бракосочетание просто отложено, не так ли, сударь? – настаивал начальник полиции.

– Надеюсь.

– Как! Вы в этом не уверены?

Господин Стейнджерсон молчал. От меня не ускользает ничто, поэтому я заметил, как волнуется господин Дарзак: дрожащей рукой он теребил цепочку часов. Господин Дакс закашлялся – точно так же всегда поступает господин де Марке, когда он смущен.

– Вы должны понимать, господин Стейнджерсон, – объяснил начальник полиции, – что в таком запутанном деле мы не можем пренебрегать ничем, мы обязаны знать даже самые мелкие и ничтожные подробности, касающиеся жертвы, даже то, что на первый взгляд кажется несущественным. Что же заставляет вас теперь, когда мы практически уверены, что мадемуазель Стейнджерсон выживет, сомневаться в возможности этого брака? Вы ведь ответили: «Надеюсь». Мне показалось, что в этих словах заключено некоторое сомнение. Откуда оно?

– Да, сударь, вы правы, – сделав над собою видимое усилие, проговорил господин Стейнджерсон. – Будет лучше, если я вам все расскажу, иначе вы будете считать, что это очень важно. Я думаю, господин Дарзак согласится со мною.

Робер Дарзак, показавшийся мне в эту минуту неестественно бледным, кивнул. По-видимому, он ограничился кивком, потому что не мог вымолвить ни слова.