Тайна жертвенных ягнят

Сидели сейчас все чуть по-иному, нежели во время предыдущего сбора в номере Бурмистрова. Замшелов и Ярилова снова расположились на кровати, и напротив них на кровати сидел полицейский, а вот рядом с ним пристроилась врач Студенцова. На стуле у окна сидела Алина, Гуляев на сей раз занял место у трюмо. Чтобы видеть всю честную компанию, образовывающую некий круг, я прошел в комнату и встал у стены между Алиной и Гуляевым.

— Ну, что же, начнем, — проговорил полицейский и с помощью одного пульта дистанционного управления сделал звук работающего телевизора потише, а с помощью другого мощность работающего кондиционера чуть сильнее — на улице был пик жары, отель раскалился, и в номере стояла духота.

Все молча уставились на майора, а он уверенным голосом продолжил:

— Что ж, уважаемые соотечественники, дела у нас неважные, я бы даже сказал, отвратительные. Турецкая полиция, со слов консула, утверждает, будто вчера с нашими согражданами Люстриным и Лебедевой произошли несчастные случаи, в результате которых первый утонул, а вторая отравилась контрафактным спиртным напитком, но это ложь. Понятно, туркам не хочется объявлять о том, что на побережье орудует убийца, дабы не спровоцировать отток туристов в страну. Но нам с вами от этого не легче. Вчера на самом деле произошло убийство Леонида Люстрина. Его утопили, в чем мы с Игорем убедились. — И Бурмистров коротко рассказал о нашем с ним вчерашнем исследовании морского дна и найденной веревке с петлей на конце.

— А почему вы нам об этом сразу не сказали? — возмутился Гуляев. — Мы должны были быть в курсе того, что в окрестностях отеля обретается убийца. Соответственно могли подготовиться к его возможным насильственным действиям по отношению к нам. Есть хорошая поговорка: предупрежден — значит, вооружен.

Бурмистров сделал кислую мину, точно такую же, какая у него бывала после того, как он выпивал рюмку коньяка. Но в этот раз он скривился не от неприятных вкусовых ощущений во рту, а от необоснованных, на его взгляд, претензий к нему.

— Ах, оставь свои амбиции, Николай, без тебя тошно! — отмахнулся он от «селадона» как от надоедливой мухи. — Я не хотел раньше времени пугать людей. — И, видя, что Гуляев пытается вновь что-то сказать, повысив голос, продолжил: — Смерть Лебедевой тоже не случайна, ее явно убили. Я пока не знаю, как именно, но постараюсь выяснить, раз уж меня неофициально попросили поучаствовать в выяснении обстоятельств гибели наших сограждан. Но дело приобретает иной, отличный от моей первоначальной версии оборот. Если раньше я считал, что смерть Бурениной в аэропорту и убийство Люстрина каким-то образом между собою связаны, а нас всех, присутствующих здесь, как я понимаю, нечто объединяет, в результате чего преступник убивает членов именно нашей группы, то сейчас я так не считаю, потому что вчерашняя смерть Марии Лебедевой никак не вписывается в мою версию. Мария, как мне стало известно, была не из нашей группы, не из Москвы, а следовательно, у нас с ней ничего общего быть не может. Мне кажется, действует какой-то психопат или маньяк, которому все равно, кого убивать. А если так, кто будет следующим, предсказать невозможно.

— Он хотел убить меня! — каркающим голосом проговорила Галина Студенцова.

В номере воцарилась тишина, лишь слышен был приглушенный звук работающего телевизора. Удивление присутствующих оказалось настолько сильным, что даже безразличная ко всему неприступная красавица Ярилова вдруг нарушила обет молчания, который, видимо, взяла в общении с нами.

— С чего это вы взяли? — презрительно проговорила она таким тоном, словно хотела сказать: «И кому это вдруг понадобилось убивать такую старую курицу?»

Напрочь игнорируя презрительный тон Яриловой, Студенцова как-то отстраненно, но тем не менее твердо повторила:

— Да, вчера хотели убить именно меня. — Она замолчала, тупо уставилась себе под ноги и плотно сжала морщинистые губы. Она вообще вела себя со вчерашнего дня как-то странно, неадекватно происходящим событиям, словно вся ушла в себя. По-видимому, причиной тому послужил стресс, вызванный у Студенцовой ее твердым убеждением, что вчера на месте погибшей девушки должна была оказаться она.

То, что врач немного не в себе, заметили все и не знали, как реагировать на ее слова. Замшелов, оглаживая свою бородку «а-ля Владимир Ильич», осторожно, как говорят с душевнобольными, спросил:

— А с чего, Галина Семеновна, вы взяли, что хотели убить именно вас?

По-прежнему глядя на одну только ей видимую точку под ногами, пожилая женщина тихо заговорила: