Тайна жёлтых нарциссов

Возможно, что это так и было, потому что, когда через два дня я оказался в Страсбурге, он был уже там. После ряда попыток мне наконец удалось получить доступ к старинной рукописи, над которой двадцать лет назад корпел граф. При этом я обнаружил, что в моих изысканиях мне приходится считаться с наличием соперника, которым был не кто иной, как синьор делла Кроче. Мне удалось опередить его в ознакомлении с манускриптом, но в решающую минуту синьор делла Кроче похитил у меня плоды моих поисков. Тогда я и мой верный спутник Этьен погнались за дерзким вором, пересекли половину Франции, добрались до итальянской границы, где, однако, синьор Кроче приветствовал нас весьма своеобразно, он добился нашего ареста по обвинению в похищении манускрипта!

При воспоминании об этой ловкой проделке итальянца доктор хихикнул, но виновник этой остроумной выходки почему-то не склонен был разделить веселье доктора.

— Теперь мне следует упомянуть о самой рукописи, доверенной мне под поручительство двух моих ученых друзей. То были мемуары мессера Рустичиано из Пизы. Что в них содержалось? Да много всякой всячины, и лишь в одном месте приводилось интересное сообщение о судьбе Марко Поло. Там описывалось, как Рустичиано посетил старого путешественника незадолго перед его смертью. Там же было сказано, что Марко решил завещать жене и дочерям лишь столько, сколько он должен оставить им по закону. Таково было наказание за их неверие! Должен заметить, — добавил доктор, обращаясь к графине, — что эти свойства отнюдь не были унаследованы его потомками. В столь же малой степени собирался Марко Поло облагодетельствовать родной город, встретивший его насмешками. Дальше, однако, мы не находим никаких упоминаний о судьбе сокровищ Марко Поло. Внезапно его фантазия начинает витать вокруг голубей. «Голуби пугливы, и их нелегко поймать, — говорил он своему другу. — Венеция — город голубей, и они являются лучшим украшением города. Будь кроток, как голубь, и мудр, как змея, и тогда ты достигнешь своей цели, — так говорил святой Марк, покровитель этого города. Вспомни, Рустичиано, о моих словах и о словах святого Марка, когда услышишь о моей смерти!»

* * *

Вот так примерно звучали слова Марко Поло, обращенные к другу. Рустичиано не придал этим словам никакого значения, сочтя за бред старого, истерзанного жизнью человека. Откровенно говоря, когда я прочитал эти слова в рукописи, и мне они показались лишенными смысла.

На протяжении всей дороги, гоняясь за синьором делла Кроче, похитившим старинную книжонку, полную каких-то бессмысленных изречений, я и позабыл обо всех этих речах Марко Поло, сказанных им в преддверии смерти. И лишь оказавшись в заточении, в тюрьме городка Сен-

Жан-де-Морьенн, я начал догадываться, что в словах этих наверняка кроется какой-то глубокий смысл.

И доктор снова усмехнулся. Синьор делла Кроче, рот которого был заткнул платком, испустил глухой стон, похожий на проклятье.

— О чем думаешь прежде всею, когда слышишь слово «Венеция»? — спросил доктор. —- Прежде всего вспоминаешь о соборе святого Марка и о голубях. «Что, как не собор святого Марка, величайшая драгоценность Венеции? Голуби пугливы, и их нелегко поймать! Пусть тот, кто менее пуглив, чем голуби, и хитрее змеи, перехитрит их!.. Вспомни об этом, Рустичиано, когда услышишь о моей смерти!» Я столько размышлял над этими словами, что тотчас по прибытии в Венецию направился на .площадь святого Марка. Голуби, ранее содержавшиеся на средства Венецианской республики, ныне существовали милостью туристов. Услужливые фотографы тут же предлагали мне увековечить себя с голубями на плечах. Там же толклись и продавцы корма для птиц. Но я прошел мимо, мое внимание привлекал собор. Я не раз бывал в нем и ранее, но сейчас он предстал передо мною совсем в другом облике. Я будто не видел ни пяти сотен мраморных колонн, ни мозаик, ни, наконец, бронзовых коней. Меня интересовало совсем другое — я искал памятную доску с изображением голубя. И наконец мои поиски увенчались успехом...

Напряжение слушателей достигло апогея. Щеки графини Сандры ди Пассано порозовели. Этьен даже приоткрыл рот, а синьор Донати отбросил свой обычный скептицизм... Синьор делла Кроче злобно следил за доктором, не сводя с него воспаленных глаз.

— Памятная доска, — продолжал доктор, — была водружена на восточной галерее, в укромном месте, и, по-видимому, о ее существовании было основательно забыто. Да она и не представляла собою особенного интереса. На ней была изображена голубка с оливковой ветвью в клюве — символ, встречающийся нередко. Под голубкой красовалась следующая латинская надпись: «Эта доска водружена дворянином Марко Поло». Вот и все. Никакого упоминания о том, в знак чего, какого события или в память о каком святом установлена эта доска. Но именно краткость надписи и была красноречивее всего. Остаток дня я провел, наблюдая за площадью святого Марка, являющейся центром венецианской жизни. После обеда мне удалось увидеть синьора делла Кроче, выходившего из собора святого Марка с весьма довольным видом.