Тайна золотого орла, или Дима Томин и лавровый венок

Слева, чуть вдалеке, виднеется огромная насыпь первой на Украине железной дороги, напоминающая мощный земляной вал средневекового оборонительного укрепления. Эта дорога по большому радиусу огибает Монастырскую гору.

Вскоре, слева, за извивом дороги, показался грациозный силуэт древнего монастыря. Построенный на самой вершине горы, монастырь, словно, парит над городом. Ступенчатая, лепная колокольня, как ракета, нацелена в небо, а крупный, рельефный собор и несколько не больших церквей, бесчисленными куполами, антеннами, обеспечивают надёжную связь с Богом.

Луна пролила янтарь на золото куполов и натёрла воском узорчатые стены. Церковные сооружения мягко засветились по всему объёму. Ребята, на секунду, остановились и залюбовались. В тихом шелесте летней ночи, при свете миллиардов звёзд, рассыпанных по бескрайнему небу, монастырь восхищал и завораживал.

Стали появляться хаты. В окошках темно. На улице ни души. Уличное освещение отсутствует, электричества ещё не было. Только луна да звёзды указывают путь.

В мягком свете луны белые стены домов и пирамидальные тополя напоминают украинские картины Куинджи. Создаётся ощущение, что попал в волшебный мир.

Во дворах неожиданно залаяли собаки, порвав тишину ночи. "Волшебный мир" стал принимать реальные очертания. Слегка подул ночной ветерок, обдав свежестью. Даже сила притяжения, казалось, сильнее придавила к земле.

По Луговой быстро добрались до Панянки. Трамплин Панянки, как горнолыжный спуск чуть ли не отвесно врезается в Подол, и центральные районы города на плоской Ивановой горе, кажутся недоступными горными вершинами.

Ребята начали медленно подниматься ухабистым шляхом. Кругом огромное множество развесистых лип, сонно шелестящих и благоухающих. Это, наверное, и есть неповторимый аромат Полтавы.

Одинокие домишки, как альпинисты, цепко схватились за массивную гору. Вот, справа, на террасе двухэтажное здание старой больницы, снесённое в девяностые годы двадцатого века.

Ещё двадцать метров, и впереди открылись отточенные кресты Сретинского собора с колокольней — иглой, разрушенного в тридцатые годы двадцатого века коммунистами.

Перед самым подъёмом, Панянка расширялась, а срезы горы круто расходились в стороны, так что создавалось впечатление, что поднимаешься внутри огромной чаши с выпуклыми, травянистыми боками, а собор, путеводной звездой поблескивал за её изломанными краями.

Дима дёрнул Андрюшу за руку и показал на собор. Тот понимающе кивнул. Храм поражал строгой красотой. Настоящий бриллиант в архитектурной короне Полтавы.

Поднявшись по Панянке, ребята очутились на Дворянской улице.

Только в наше время она, почему-то, зовётся улицей Парижской коммуны. Слева, на самом краю горы, мощным исполином выросла старинная, многогранная водонапорная башня, с узкими окошками-бойницами, словно могучий богатырь в приплюснутом, остроконечном шлеме.

Правее находится торговая площадь (Старый базар). Территория рынка огорожена покосившимся деревянным забором. За оградой угадываются приземистые деревянные строения. На ночь, все ворота заперты. С рынка бодро воняет гнилыми овощами и нечистотами.

Не верится, что через сто лет тут будет чудесный "Солнечный парк" с цветными клумбами и аккуратными дорожками, шарообразными фонарями, потешными скульптурами животных, круглым фонтаном и прекрасной детской площадкой с качелями.

Решили не идти вдоль рынка. Там может быть полиция. Безопасней пройти один квартал по Дворянской, а за Спасской церковью повернуть на Октябрьскую.

Подходя к Спасской церкви обратили внимание на скромный домик, где в 1896 году останавливалась Н.К. Крупская.

— Ты не чувствуешь себя подпольщиком? Самое время! — шепнул Дима.

— Ага. Ещё как чувствую. Сейчас отсюда выйдет Надежда Константиновна и даст нам по "Искре".

— В каждый глаз помногу искр.

Ребята тихо засмеялись.

Памятник на месте отдыха Петра І стоит так же безмятежно, как и двадцать первом веке. Остроконечный шлем грациозно покоится на горизонтальном щите, под которым отдыхает широкий меч. А у основания постамента всё так же спит уставший лев, сложив огромную голову на могучие лапы.

Толстая шапка белостенной Спасской церкви выразительно замкнула квартал. Церковь встретила ребят, как старая знакомая. Друзья переглянулись и улыбнулись. У архитектурных строений, как и у людей, своя судьба. Низкорослой, пухленькой Спасской церкви, словно добродушной хозяюшке, сильно повезло. Её не разрушили ни шведы, ни фашисты, ни коммунисты. Какая была, такая и стоит доныне.

А колоколенке не посчастливилось дожить до наших дней. Словно худой муж при толстой жене, стояла колокольня рядом, повторяя и формой купола, и рельефом стен свою суженую. Но не сохранилась, разрушили в тридцатые годы. Правда, в начале двадцать первого века восстановили, только намного ниже и другой архитектуры. Наверное, денег пожалели. Так и стоят сейчас, как не родные.