Тайна Золотой долины. Четверо из России

Я перевел. Вместо ответа Димка вдруг кувыркнулся, встал на руки и быстро, быстро побежал на руках по двору. Вскочил и, то падая на руки, то вставая на ноги, прошелся колесом.

— Ты артист цирка? — изумился Камелькранц.

— Браво! — кричала в восторге баронесса и просила горбуна привести какого-то Карла.

Из дверей выскочила огромная овчарка и вышел толстый малый в коротких штанах, которые чуть не лопались у него на заду. Парень был примерно наших лет, но такой откормленный и рыхлый, что Левка, увидав его, тихонько фыркнул:

— Не жилец на белом свете…

— Почему? — удивился я.

— Так моя бабушка говорила… Как увидит рыхлого да толстого, обязательно скажет: «Не жилец на белом свете».

Овчарка обнюхала наши ноги. Когда она подошла к Левке, он тихонько посвистел, и овчарка вскинула на него умные глаза.

— Какая ты хорошая… — хотел погладить собаку Большое Ухо, но в тот же миг она рванула его за рукав.

— У, черт! — только и проговорил Левка.

— Пусть мальчик покажет Карлу свой номер, — обратилась ко мне баронесса.

И хотя Димка и сам хорошо знал немецкий гешпрех, [86]я сказал:

— Покрутись еще, Дубленая Кожа!

— Не буду! — вспыхнул наш самолюбивый друг.

Не желая навлекать на парня беду, я вежливо ответил баронессе, что Димка очень устал и не может повторить номер.

— Немного можно, — проговорила баронесса. — Мой Карл так любит цирк.

— Пошли ее к черту! — рассвирепел Димка. — Скажи, что шутом у нее не буду.

Как только мог, я пытался убедить фрау, что после дороги. Димка очень ослаб и лучше завтра повторит представление.

— Я его буду пороть! — прошипела баронесса.

— Ну и птица! — воскликнул по-русски Левка.

— Что он сказал? — бешено повернулась ко мне баронесса.

— Их заге: «птичка», [87] — улыбаясь ответил Левка.

— Вас ист дас птишка? [88]

— «Птичка» эс ист ди Фогель, [89]— невинно объяснил Левка. — У вас очень хорошая фамилия, — и тут же добавил по-русски: — Но идет она тебе, как велюровая шляпа раку.

Димка не выдержал и фыркнул. Баронесса почувствовала, что маленький русский сказал по ее адресу грубость и, размахнувшись, изо всей силы ударила Левку по лицу:

— Молчать! Ни слова больше на своем варварском языке!

Левка поднялся с полу — из носа и рассеченной губы текла кровь…

— Удивляюсь! — повернулся Большое Ухо к Камелькранцу. — Баронессе говорят комплименты, а она дерется.

— Унтерменш! — шипела баронесса.

Шумя платьем, она вышла из амбара. Верблюжий Венок сердито махнул нам рукой и повел в сарай. Велел набрать соломы и расстелить ее на полу в амбаре:

— Мы устроим вам маленький карантин.

— Зо! [90]— с пафосом воскликнул Левка, поднимая палец. — Это есть знаменитая немецкая аккуратность. Учитесь, русские свиньи!

Наш хозяин принял насмешку за чистую монету и, похлопав Левку по плечу, плотно прикрыл и замкнул двери амбара:

— Ты прав, унтерменш! Мы очень, очень аккуратны.

Мы постелили в углу солому, прямо в одежде улеглись.

Левка возился, возился, наконец, сел:

— И долго они нас будут держать в этом карантине?

— Покуда русский дух из тебя не выветрится, — проворчал Димка.

— Что-о? Скорее Верблюжий Венок с баронессой начнут говорить по-китайски…

Пока Левка с Димкой спорили, я уснул и все время видел ужасные сны. То подходила баронесса и, превратившись в змею, шипела на ухо, шевеля своим язычком: «Унтерменш». То Камелькранц «ёкал» на лошадей, и они неслись вскачь. Вот кони поднялись, с грохотом поскакали по островерхим крышам, и топот их ног о черепицу был так громок, что я проснулся.

Через щели амбара свет уже не пробивался. Наверно, была ночь.

— Левка, ты спишь? — тихо спросил я.

— Нет, Чапай думает, — с обычным своим шутовством откликнулся Левка. Но вдруг повернулся ко мне, зашептал:

— Знаешь, я ее сейчас просто ненавижу… эту сволочную немку.

— А здорово она тебя? Нос-то болит?

— Болит…

— Но ты молодец, Левка. И Димка — молодец, так и надо. Ползать перед ними на брюхе не будем.

— Молокоед, а ты помнишь пионерское обещание? — вдруг спросил Димка. Оказывается, и он не спал.

— Ясно помню. А что?

— Забыл слова… Есть там насчет того, как должны вести себя пионеры в нашем положении?

Приподнявшись, я медленно, словно говорил клятву, прочитал:

— Я, юный пионер Союза Советских Социалистических Республик, перед лицом своих товарищей обещаю:

— что буду твердо стоять, — подхватил Левка, — за дело Ленина, за победу коммунизма…

Меня эти слова словно пронзили насквозь. Я подумал о том, что никогда еще не чувствовал их смысл так, как теперь. И подумал, что, наверное, такое же чувство охватывает наших солдат, когда они произносят слова присяги перед боем. Теперь мы должны и на деле твердо стоять за дело Ленина.

— Ведь мы же ленинцы, правда, ребята? — спросил я.

— И ленинцами останемся, — подтвердил Димка.

— Пионеры, к борьбе за дело Ленина будьте готовы!

Я даже привскочил на соломе, Слова шепнул кто-то в щель снаружи амбара.

— Кто здесь? — вскрикнул я.

Проворчала во дворе собака. Потом послышались быстрые удаляющиеся шаги, а минуту спустя прикрикнул на собаку Камелькранц. Он подошел к амбару, погремел замком и удалился.

— Вася, это кто? — прошептал Левка.

— Не знаю…