Тайна Золотой долины [Издание 1958 г.]

— Сам упрись, — огрызнулся Димка. — Нечего командовать! Давай работай!

Момент был критический, обижаться на непочтительный тон моего заместителя было некогда. Я налёг на шест и чуть не слетел в воду: шест до дна не доставал!

Тогда мы стали грести, но у нас была не лодка, а неуклюжий, неповоротливый плот. Он никак не хотел двигаться вперёд, а бешено мчался туда, куда тащила река.

Наконец шесты наши коснулись дна, плот начал поддаваться управлению.

Нас сильно отнесло вниз, но мы всё-таки подплыли к каким-то кустам, схватились за ветки и стали высматривать местечко, где можно было бы причалить. Это не так просто, как, может быть, думают некоторые. Попробуй-ка, пристать к берегу, когда вода быстрая, а сучья хватают тебя за пиджак и за штаны, хлещут, что есть силы, по лицу, в грудь и в бока так, что только держись.

— Полундра! — закричал Димка, и мы легли на плот, потому что нас затащило под такие густые, нависшие над водой кусты, где и неба не стало видно.

Шесты упали в воду, их унесло течением. Река под плотом так пенилась и шумела, что он всё время норовил уйти одним краем под воду.

— Давайте выбираться на берег!

— А как? — спросили Лёвка и Димка.

На такой вопрос, пожалуй, не ответил бы и Ситка Чарли. Я попробовал одной ногой достать дна — не достал, а только зачерпнул полный мокасин холодной воды. Но вылезать всё же надо!

Мы разобрали с колесницы всё снаряжение, разложили поровну по рюкзакам и приготовились отдавать концы. Жалко было оставлять колесницу, но пришлось.

Чтобы замести за собой следы, мы столкнули её с плота, и наша Золотая Колесница Счастья навсегда погрузилась в речную пучину. Раму для хижины мы бросили туда же. Но ящичек с голубем я взял.

— А теперь — за мной! — скомандовал я, опускаясь в ледяную воду. Оказалось не так уж глубоко: мне — по грудь, Лёвке — по горло.

Целый, наверно, час или больше мы выбирались из проклятых зарослей ивы на берегу, переплетённых и так и сяк колючей ежевикой. Лёвка и Мурка уже скулить стали и всё норовили сесть отдыхать. Но я гнал их вперёд, чтобы уйти поскорее от Выжиги, где нас могли легко отыскать.

Наконец, вышли к дороге, о которой говорил Димка, и сели так, как принято сидеть у индейцев и пограничников, — чтобы нам было видно всё, а нас не видел никто.

— Как думаешь, Дублёная Кожа, не пора ли нам поскорее оторваться от наших преследователей?

— Ты сказал мудрое слово, Молокоед, — кратко, по-индейски, ответил Димка.

— Я думаю, Дублёная Кожа, нам надо попытаться сесть на попутную машину.

— Правильно! — закричал Лёвка, который никак не мог понять того, что мужчину украшает не крикливость и суета, а сдержанность, спокойствие и неторопливая речь. Это понимали ещё краснокожие Фенимора Купера.

Машину пришлось ждать недолго. Со стороны реки мчался грузовик с пустым кузовом. Я выскочил на дорогу и поднял руку. Шофёр сказал, что может подвезти нас только до Чёрных скал, а к Золотой долине нам придётся идти пешком километров десять с гаком.[28] Мы всё же забрались в кузов. Скоро дорога повернула от реки, и мы въехали в село Берёзовку. Я постучал в кабину и попросил шофёра задержаться на минутку у сельсовета. Он остановил машину, и я пошёл сообщить председателю о нашем ночном приключении и о том, что где-то поблизости бродит сейчас враг. Председатель переспросил насчёт фамилии, которая значилась в паспорте этого фрица.

— Странно! От нас недалеко, действительно, живёт лесник по фамилии Соколов, но он человек вне подозрений.

— Да как вы не понимаете! Этот фриц потому и взял паспорт на имя Соколова, что Соколов — хороший человек.

Председатель успокоил меня, обещал принять меры и дать знать, куда следует. А мне только это и было нужно.

После Берёзовки машина помчалась прямо на север. Мы были мокрые, ветер прохватывал нас насквозь. Я достал кальцекс[29] и дал каждому по две таблетки, чтобы не заболеть гриппом. Скоро мы доехали до Чёрных скал, где шофёр показал нам едва заметную тропинку, которая должна была привести трёх мужественных и отважных к Зверюге.

— Не мешало бы погреться, Молокоед, — сказал Димка, как только мы оказались в лесу.

— Хорошая ходьба греет лучше огня, — ответил я Димке и, думаю, что сам Чингачгук одобрил бы краткую мудрость этих слов. — Нам некогда рассиживаться у костра, Дублёная Кожа. Уже вечереет, а до Зверюги ещё далеко.

Лёвка хотел поднять ропот, но я напомнил ему про съеденную землю, и он покорно поплёлся за нами.

Нести груз на плечах становилось всё тяжелее. Я попробовал устроить лямки так, чтобы они сходились на лбу, как это делают индейские женщины, но у меня ничего не получилось. Тут я впервые пожалел о том, что мы не подумали обзавестись своими скво.[30]

— Я отдал бы половину золотого песка, причитающегося на мою долю, за хорошую скво…

— Ещё чего? — забормотал Лёвка. — Очень нам нужна твоя скво!

Мы с Димкой переглянулись. Всё-таки плохо осваивает Большое Ухо мудрость Тропы. Как же можно не знать, зачем нужна в пути скво таким золотоискателям, как мы!