Тайна Золотой долины [Издание 1958 г.]

У костра мы впервые поняли мудрость Снежной Тропы. Обувь, носки, брюки до самых колен — всё было мокрое и грязное. Кожа на ногах покраснела, сморщилась, и они стали совсем как гусиные лапы. Как только мы окружили жаркий костёр, от нас поднялся такой густой пар, что мы потеряли в нём друг друга.

Мы просушились, согрелись и, почувствовав на ногах тёплые носки и мокасины, преисполнились решимости сегодня же достичь Золотой долины.

— Вперёд, на Север! — скомандовал я, и трое смелых и отважных зашагали дальше, оглашая лес «Маршем аргонавтов».

Так теперь мы называли песенку, которую сочинили на пути из города.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Неприятная встреча. Тревожная вахта. «Шпрехен зи дёйч?» Прикончить или сдать властям? Неожиданная развязка. Нас преследуют.

Уже много часов мы шли по Тропе, а никаких признаков Золотой долины не было. Все здорово устали, и даже Мурка притихла: она покорно плелась рядом с колесницей, изредка останавливалась и жалобно посматривала на Лёвку.

На наше несчастье на дороге не появлялось ни одной машины или подводы.

Я взглянул на компас. Мы шли куда-то совсем влево. Тут я вспомнил, что как раз у места нашего привала дорога сделала поворот.

— Посмотри, Дублёная Кожа! — показал я своему заместителю на компас.

— Да-а!.. — протянул он, озадаченный, и покрутил головой. — Что же, Молокоед, придётся без дороги, через лес?

— Другого выхода нет! — ответил я как можно тверже, так как знал, что в этот момент всё зависит от твёрдости и воли командира.

Начинало смеркаться, а ни деревни, ни одинокой хижины не попадалось. Я забрался на большое дерево у дороги, как делали краснокожие, но всё равно ничего не увидел, кроме облаков да верхушек чёрных деревьев. Ни одного огонька, ни одной струйки дыма!

И вдруг со стороны города послышался шум автомашины. Я быстро слез с дерева, выскочил на дорогу и поднял руку. Машина поравнялась со мной и остановилась. Но — о, ужас! — в кузове её сидел Белотелов.

Он сразу уставился на меня через очки, хотел что-то сказать, но промолчал и стал обматывать вокруг шеи пёстрое блестящее, как крыло щегла, кашне.

— Что же не садитесь? — крикнул шофёр.

Я сделал вид, что раздумал ехать, махнул равнодушно рукой, машина загудела и ушла.

Ребята набросились на меня с упрёками, но, когда я сказал им, что в кузове сидит Белотелов, Лёвка заявил:

— С этой очкастой змеёй я не только в машине, на одной планете сидеть не согласен.

Становилось всё темнее, и я предложил своим спутникам остановиться на ночёвку здесь же в лесу.

Мы свернули с дороги и поставили Золотую Колесницу Счастья у чащи молодых сосенок. Здесь, по моим расчётам, нас не должен был беспокоить ночной ветер. Дрова для костра валялись повсюду, и я даже удивился своему умению выбирать место для лагеря.

Лёвка тоже начинал постигать мудрость Снежной Тропы. Он рубил и таскал к колеснице еловые ветки. Потом, не дожидаясь моего приказания, достал кусок оленины и бросил Мурке.

— Как ты думаешь, Молокоед, — спросил он, как будто всю жизнь провёл на Клондайке, — не дать ли собакам по одной вяленой вобле?

— Нет, Фёдор Большое Ухо, пока пусть едят оленину. Вобла дольше сохранится, да и Тропа ещё только началась — не надо закармливать собак.

Костёр запылал. Вокруг сразу стало темно, и только мы трое сидели, ярко освещённые огнём. Если бы увидел нас сейчас Джек Лондон, он, наверное, бы сказал так: у костра сидели поджарые, выносливые парни, с крепкими мускулами, с бронзовыми от загара лицами и с простодушным взглядом ясных глаз.

Мы поужинали, развесили у костра на палках свои носки и мокасины и улеглись на хвое, подстелив под себя одеяло и укрывшись другим.

— Стоп! — вскочил я. — Мы забыли главную мудрость Снежной Тропы. Большое Ухо, ты — интендант или нет? Обеспечь мне немедленно два длинных кола.

— Каких кола? — пробурчал под одеялом Лёвка.

— Таких, чтобы они были не меньше полутора метров и чтобы их можно было заострить и крепко воткнуть в землю.

Лёвка надел на голые ноги мокасины и вскоре приволок две длинные палки. Я воткнул их рядом с костром под углом 45° и натянул на них защитный полог, то есть одно из наших одеял. Так всегда делал Ситка Чарли. Теперь, по словам Джека Лондона, тепло от костра должно было падать на тех, кто лежал под одеялом. Но я бы не сказал, что оно здорово падало.

— Первую вахту будет нести Молокоед, — сказал я, — а вы пока спите…

Я сел у костра и стал хранить невозмутимое молчание, как знаменитый Великий Змей, или, иначе, Чингачгук. Мои спутники сразу засопели, а Лёвка даже стал всхрапывать. Мурка тоже лежала у костра и только иногда открывала один глаз — наверно, думала, что я уснул и уже можно похозяйничать в багаже.