– Знаю собак… – продолжал ворчать Левка, – Ты Горшкову Пальму и то боишься. Она тебе навстречу хвостом виляет, приветствует, а ты бежишь от нее сломя голову… Пальма удивится, уши навострит и думает, что ты вор, вот и начинает лаять. Пальма знает, хороший человек от собаки не побежит.
– Так что, я, по-твоему, плохой, да? – Димка шагнул к Левке, пригнув длинную шею. Только не шипит, а то совсем, как гусак…
– Я не говорю: «по-моему, плохой»… Это Пальма так думает…
– А ты как думаешь?
– А я думаю, ты просто трус!
– Я – трус?
– Ты – трус!
– И ты так думаешь?
– Думаю.
– А хочешь дам?
– Не дашь!
– А вот и дам!
– А вот и не дашь… Как натравлю сейчас на тебя Мурку, узнаешь у меня универсальную собаку. Мурка, возьми его! Куси! Куси!
Собака в самом деле принялась рычать на Димку, а он испугался и сразу начал от нее пятиться.
– Что, слабо стало? – хохотал Левка.
– Ничего не слабо! Просто марать руки о тебя неохота.
– То-то… Чистоплюй…
Я уж подумал, что Димка сейчас спросит: «Кто? Я – чистоплюй?», и опять, начнется у них сказка про белого бычка, но тут дорога повернула, справа от нас открылась на пригорке хорошая полянка, и я скомандовал:
– Разговорчики! Сворачивай направо! Привал!
– Давайте вот к тому пню! – обрадовался Левка. – На нем и посидеть можно и поесть.
Мы с Димкой смерили Левку презрительным взглядом, но вступать с ним в разговор сочли недостойным мужчин. Что разговаривать с глупым чечако! Ему и не снилось никогда, что золотоискатели не сидят на пнях. Они должны нарубить еловых веток, бросить их в снег, а потом располагаться, как кому заблагорассудится. На еловых ветках, а не на пнях!
Вот почему мы, поставили Золотую Колесницу Счастья под большую елку и нарубили веток. Левка сразу схватил охапку и потащил ее в сторону, где было посуше. Но мы спокойно, не говоря ни слова, перенесли ветки обратно и положили их на сохранившийся островочек снега.
Я развел костер и поставил на огонь сковороду. Когда она достаточно раскалилась, я бросил на нее сало и нарезал тонкими ломтиками оленину21
. Потом взял кусочек мяса и кинул его Мурке: все настоящие золотоискатели, прежде чем съесть самим, думали о том, как накормить собак.– Может, мы и кофе вскипятим? – спросил Левка. – Я сбегаю за водой.
Ну, что с ним делать, с этим Федей! Когда он поймет обычаи Снежной Тропы? Я кивнул Димке, и он сразу все понял: набрал полный котелок снегу и поставил на костер. Димка все-таки кое-чему научился у Джека Лондона: он знал, что золотоискатели еще с конца прошлого века набирают в котелок снег, а не презренную воду, которой пробавляются изнеженные чечако вроде Левки Гомзина.
Мы с аппетитом съели оленину, изжаренную в сале, затем я попросил Димку найти несколько кусочков льда. Он содрал их со ствола елки и бросил в кипящий кофе, чтобы осела гуща. Так всегда делал Ситка Чарли, а он, по словам Джека Лондона, владел в совершенстве мудростью Снежной Тропы.
– Давно не пивал кофе с леденцами, – начал хихикать по поводу льда Левка, но мы смотрели на него суровыми глазами, в которых мрачно горел отблеск костра, и Большое Ухо уткнулся в свою кружку.
– А теперь давайте сушить мокасины! – предложил я и начал разуваться. Левка опять захихикал и, вскинув ноги выше головы, пытался стянуть скользкие ботинки.
– Вот так мокасины! – пыхтел он. – Димка, ну, помоги же мне снять мокасины!
Растянувшись на еловых ветках, Левка, корчился и извивался от хохота. А нам с Димкой ничего не оставалось, как только презрительно пожимать плечами.
У костра мы впервые поняли мудрость Снежной Тропы. Обувь, носки, брюки до самых колен – все было мокрое и грязное. Кожа на ногах покраснела, сморщилась, и они стали совсем как гусиные лапы.
Только мы окружили жаркий костер – от нас поднялся такой густой пар, что мы потеряли в нем друг друга. И все же, просушившись, согревшись и почувствовав на ногах теплые носки и мокасины, мы преисполнились решимости достичь Золотой Долины.
– Вперед, на Север! – скомандовал я, и трое смелых и отважных зашагали дальше, оглашая лес «Маршем аргонавтов».
Так теперь мы называли песенку, которую сочинили на пути из города.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Уже много часов мы шли по Тропе, а никаких признаков Золотой Долины не было. Все очень сильно устали, и даже Мурка притихла: она покорно плелась рядом с Колесницей, изредка останавливаясь и жалобно посматривая на Левку.
На наше несчастье, на дороге не появлялось ни машины, ни подводы.
Я взглянул на компас. Мы шли куда-то совсем влево. Тут я вспомнил, что как раз у места нашего привала дорога сделала поворот.
– Посмотри, Дубленая Кожа! – кивнул я своему заместителю на компас.
– Да-а… – протянул он, озадаченный, и покрутил головой. – Что же, Молокоед, придется без дороги, через лес?
– Другого выхода нет! – ответил я как можно тверже, потому что знал: в решающий момент все зависит от твердости и воли командира.