Тайна золотой реки (сборник)

– Поздно… – собранно и властно сказала Фрося. – Если чего, молчи. Я сама… Не останавливайся, мы не знаем, кто эти люди…

– Аргиш шибко большой.

– Стороной обходи…

Но только упряжка Нелькута сблизилась с замыкающей обоз упряжкой и стала забирать правее для обхода, с нарт поднялся высокий худой бородач с винтовкой в руке. Тяжёлая ушанка из собачьего меха, нахлобученная на густые сросшиеся брови, подчёркивала худобу впалых щек, шелушащийся, прихваченный морозом острый нос и усталые серые глаза, по-детски внимательные и осторожные. Он поднял правую руку, распахнув латаный-перелатаный тулупчик, из-под которого выглядывала женская кацавейка, перехваченная армейским ремнём, и крикнул:

– Стоять!

– Не бандитничай! – отозвалась Фрося и толкнула Нелькута в спину, чтобы тот согласно уговору не останавливал упряжку.

– Стой, кому говорят?! – зычнее и требовательнее раскатился молодцеватый голос бородача.

Каранас и все восемь ездовиков шарахнулись в сторону, будто по их спинам полоснули хлёстким бичом, и встали, опасливо озираясь на съёжившегося в нартах каюра и на внезапно выросшего перед ними тощего великана.

И сразу, как потревоженный муравейник, обоз оживился. Со всех хвостовых и даже с головных упряжек встали подтягиваться любопытствующие обозники. – Чего вам нужно? – с заметным волнением возмутилась Фрося. – Аль бабы не встречали давненько?

– Эка невидаль! – уже спокойным тоном ответил бородач, вскинув винтовку на плечо. – Баба на возу, как полено в глазу. Откуда и куда путь держите?

– А ты что, главный в этом заморённом войске?

– Ты, барышня, не стегайся словами, лучше приглядись, кто вокруг тебя стоит. Чай, не буржуи?

– Да… куда уж вам до буржуев…

– А вот и сам командир, – указал бородач на коренастого, ладно сложенного молодого человека в тёмном полушубке, перетянутом командирскими ремнями, перед которым расступились отрядники.

– Байкалов… – представился командир, пристально глядя на Фросю и её каюра. – Вы не гневайтесь, девушка, что ненароком приостановили вас. Время сейчас уж очень неспокойное.

– А будет ли оно когда-нибудь спокойным? – не без иронии спросила Фрося, окинув насмешливым взглядом отрядников.

– Непременно! – ответил Байкалов.

Спокойный тон, уверенность и твёрдость командира в действиях настораживали, и в то же время Фрося почувствовала какую-то раскрепощенность и свободу в общении с этими неизвестными ей людьми. И ещё пробудилось в ней чувство жалости и сочувствия к усталым отрядникам, бредущим навстречу, может быть, уготованной всем им смерти.

– На бандитов непохожи, на красных тоже…

И тут, глядя в добрые глаза командира, Фрося вдруг, поймала себя на мысли, что где-то раньше она уже встречала Байкалова.

Тонкие брови, высокий лоб, крутые подрумяненные северным загаром скулы, и голос мягкий, душевный. Такого увидишь или услышишь, так не забудешь. Только где же она его видела?..

– Что же вы в Анюйск не зашли? – спросила Фрося.

– Проводник наш сплоховал.

– А теперь к Бочкарёву на соединение идёте?

– Идём… – неопределённо ответил Байкалов, переглянувшись с бородачом. – Где он, наш полковник?

– В Нижних Крестах пирует.

– Никак нынче праздник какой?

– Весенняя ярмарка, а по-ихнему, – Фрося кивнула на притаившегося Нелькута, – Ысыах.

– Поздновато…

– Зима лютовала, весна запоздала. Вам с таким обозом всё равно на ярмарку не попасть.

– А кто в Нижнем властвует? – не удержался от вопроса бородач.

– Да нет там никого.

– Так вы на веселье спешите?.. – поглядывая на неё, а думая совершенно о другом, уронил Байкалов. – Тогда поезжайте. Каюр у вас, девушка, не очень-то весёлый.

– Уж какой есть, – толкнула в бок Нелькута Фрося, давая знать, чтобы трогал упряжку, – много молчит, значит, много думает – в тундре не заблудится!..

– Добрый путь вам! – махнул рукой Байкалов.

– Будете в Крестах, заходите!

– Непременно!..

Фрося с щемящим сердце чувством смотрела на удаляющуюся ладную фигуру Байкалова, и непонятная тревога обволакивала её предчувствием чего-то недоброго, могущего случиться с этим, как ей показалось, хорошим человеком и его людьми. Тут же она стала упрекать себя за то, что не поговорила с Байкаловым более откровенно, не рассказала ему об обстановке на Нижней Колыме, об отношениях колчаковского руководства к местному населению, об известных ей одной планах и действиях бочкарёвских групп. И в то же время ей было непонятно поведение Байкалова, его сдержанность, корректность.

Она успела всё-таки заглянуть несколько раз ему в глаза. И вот теперь, когда вот-вот уже весь длинный пёстрый обоз скоро исчезнет за крутым поворотом и стихнет собачий лай, вспомнила этого человека.

…Полыхающая в ночи деревня. Крики, стрельба… Пепеляевцы бегут под натиском красных партизан… Потом тишина, тяжёлая, опустошающая душу тишина… Горький вкус дыма, и вдруг кто-то сильный подхватил её и понёс сквозь огонь в светлую чистоту и прохладу…

– Это были его глаза, – зашептала Фрося, – конечно же, это он!.. Байкалов, боже мой, красный командир… А я-то дура… Да как же это?.. Останови, Нелька, стой!

– Плачешь? – растерялся Нелькут. – Я обидел?