Тайна «Звездного странника»

Путешественники углублялись все дальше и дальше. Одно время им приходилось пробираться в кромешной тьме: «вечные» лампы в этой части уровня не горели. Неожиданно стало светлее, коридор расширился, друзья остановились перед раздвижной дверью, отличавшейся от других тем, что по обе стороны от нее замерли мускулистые мраморные атланты, а на табличке была яркая надпись: «Галерея искусств (2400–2950 гг. н.э.)».

Двери галереи искусств приветливо раздвинулись, едва Лависса ступила на выложенную желтыми плитами дорожку у входа. Девочка вопросительно оглянулась на Баюна и Андрея. Ей ужасно надоело бродить по темным закоулкам заброшенной базы и хотелось посмотреть на что-нибудь красивое и яркое.

– Почему бы и не зайти! – согласился мальчик. – Может, мы сможем здесь спрятаться?

Робот-нянька прислушался, не звучали ли в отдалении шаги преследователей, но все было тихо, и друзья вошли в галерею. Прямо перед входом, постукивая копытом, стоял большой белый конь с крыльями. Заметив людей, конь заржал, тряхнул длинной гривой и галопом поскакал им навстречу. Это было прекрасное, но в то же время страшное зрелище: мчащийся прямо на них огромный крылатый жеребец с могучей грудью и стройными, точеными ногами.

– Он собьет нас! – Лависса хотела отпрыгнуть, чтобы не быть опрокинутой, но в этот момент конь проскакал сквозь нее и исчез.

– Объемная голограмма, – пояснил Баюн, – но выполнена просто удивительно. Я сам на мгновение поверил, что он настоящий.

– Я думал, здесь будут только картины и скульптуры. – Андрей перевел дыхание.

– Здесь будет все, что угодно. Искусство намного многообразнее, чем ты себе представляешь, – поучающе сказала девочка, оправившаяся от испуга.

Поодаль на низкой мраморной подставке лежало что-то совсем крошечное. Андрей подошел и осторожно присел рядом на корточки. На подставке, ничуть не пострадавшей от времени, была табличка с одним-единственным словом: «Жизнь».

– Что там? Думаешь, ты стеклянный? – нетерпеливо спросила Лависса, которая не видела того, что лежало на подставке, так как Андрей закрывал это спиной.

– Называется «Жизнь», а почему – непонятно. – Мальчик взял с подставки маленький овальный предмет коричневато-зеленого цвета и положил его на ладонь.

Вдруг эта странная крошка треснула, и из нее показался тоненький росточек.

– Это желудь, – сказал Баюн. – Не бойся, смотри!

На ладони у Андрея быстро вырастал молоденький дубок. Вначале у него было только два мелких листочка, но уже через минуту деревце вытянулось, окрепло, а его юный ствол дотянулся почти до потолка. Ствол быстро расширялся, делался все сильнее и толще, потом покрылся коричневой морщинистой корой. Но что удивительно: мальчик, держащий его на ладони, не чувствовал веса огромного дерева. И вот уже вширь раскинулась развесистая крона могучего старого дуба с темно-зеленой листвой. Дерево стало таким высоким, что нельзя было разглядеть его вершину. Мощные корни дуба уходили в пол галереи.

Внезапно подул ураганный ветер, и, хотя никто из путешественников его не чувствовал, крона дуба стала гнуться и стонать, как в сильную бурю. Листья облетали, ветви обламывались, а толстый ствол стал засыхать. Но прежде чем дуб исчез, сверху, с его кроны, упал молодой желудь.

На ладони Андрея ничего не было. От дуба-великана, только что занимавшего, казалось, весь отсек, не осталось и следа, только крошечный желудь на полу.

– Теперь понимаешь, почему это называется «Жизнь»? – спросил Баюн.

Мальчик кивнул, поднял с пола желудь и осторожно положил его в ложбинку на подставке.

Чуть дальше на стене висел большой кристаллический экран, на котором, медленно сменяясь, чередовались картины. На всех картинах был один и тот же земной пейзаж: лес, озерцо, домик на опушке. Но постепенно изображение менялось: то по лугу проходило стадо коров с пастухом, то из трубы домика поднимался дым, то летний лес желтел и облетал, уступая дорогу осени.

Пока Лависса любовалась пейзажем, Андрей отправился в конец галереи. Он прошел мимо музыкальных картин, возле которых на полу валялся корпус робота-хранителя, исчерпавшего свой энергозапас. Далеко не все картины и скульптуры выдержали испытание временем, многие кристаллические экраны погасли, а некоторые экспонаты были расколоты: очевидно, Грохотун-разрушитель уже успел наведаться в музей.

Баюн надолго остановился у музыкальной картины, на которой был изображен робот-нянька похожей на него модели. Вокруг робота бегали дети разного возраста, теребили его и что-то кричали. Эта картина напомнила Баюну его работу в космических яслях, и он надолго замолчал.

Из задумчивости старого робота вывел звук упавшего предмета и голос Лависсы:

– Идите сюда, скорее! Здесь одна картина упала: я только хотела ее поправить!

Андрей и Баюн подбежали к девочке. Старинная картина в тяжелой раме, изображавшая какого-то усатого графа в пурпурном плаще, лежала на полу, а на том месте, где она висела, в обшивке отсека виднелось углубление, по форме напоминавшее ладонь. Рядом была выгравирована надпись: «Совершенно секретно! Использовать только в экстренных случаях!»