Тайная девушка (Академия Адамсон для парней - 1)

— Он каким-то образом выпал у меня из кармана по дороге наверх. — Его голос звучит так бесстрастно, как будто он обсуждает погоду. Это защитный механизм, я уверена в этом, но всё равно трудно это слышать.

Я сажусь, потому что мне больше нечего делать и некуда идти. Леса вокруг Адамсона густые и тянутся на многие мили; с одной стороны, граничит государственный парк. В зависимости от того, где мы находимся, мы с такой же вероятностью можем направиться как глубже в лес, так и в сторону академии.

Минуты утекают сквозь пальцы. С каждой проходящей мимо я думаю о Рейнджере. Может быть, десять-пятнадцать минут назад с ним всё было бы в порядке, он цеплялся бы за жизнь. Но теперь…

Наконец Черч вылезает из воды, и я знаю, что всё кончено.

— Вставай, и давай пойдём прогуляемся, — говорит он. Он не помогает мне подняться на ноги, просто уходит в том же направлении, что и близнецы. Он не успевает далеко уйти, может быть, сделать десять или двадцать шагов, прежде чем падает.

Я подбегаю к нему, но в его глазах ничего нет, только пустота.

Черч Монтегю — просто испорченный мальчик, а не психопат. Мне стыдно даже за то, что я так думала.

— Он был моим лучшим другом… — говорит он, когда я сажусь рядом и обнимаю его за талию, сжимая так крепко, как только могу. — Он был моим лучшим… — голос Черча дрожит, и он закрывает глаза от боли. — Он был. Я думаю, его больше нет, да?

Мы долго сидим так, очень долго. Может быть, слишком долго, потому что мы оба дрожим как сумасшедшие.

Мы умрём от переохлаждения, если не найдём способ согреться.

— Пошли, — шепчу я, помогая Черчу подняться на ноги. Он позволяет мне, и мы продолжаем идти, держась за руки.

Никто не говорит. В течение долгого, очень долгого времени.

До тех пор, пока мы не слышим звук удара металла о камень.

Мы с Черчем обмениваемся взглядами и начинаем бежать так быстро, как только можем, в том направлении. В земле, рядом со старым сараем, есть водосток. Это не только означает, что мы движемся в правильном направлении — ведь сарай должен быть недалеко от академии, верно? — но и то, что сквозь решётку торчат пальцы.

— Рейнджер! — Черч кричит, а потом оказывается на коленях рядом с решеткой и тянет её изо всех сил. Когда я подхожу к нему, я вижу лицо Рейнджера, задыхающегося и кашляющего тем небольшим количеством воздуха, которое у него осталось. — Где лом?

— Не знаю, — задыхается Рейнджер, его сапфировые глаза широко раскрываются. — Чувак, я не выберусь.

— Не смей, нахрен, так говорить! — кричит Черч, поднимаясь на ноги и оглядываясь в поисках чего-нибудь, чем можно было бы приподнять решётку. Он направляется прямо к сараю и вышибает дверь.

— Эй, — выдыхает Рейнджер, его голос слабый, сиплый, когда он пытается говорить сквозь поднимающуюся воду. — Ты можешь сказать маме, что я люблю её? — я опускаюсь на колени рядом с ним, обхватывая его пальцы своими. Неужели я собираюсь сидеть здесь и смотреть, как он тонет, когда он так чертовски близок к свободе? Нет. Нет. Этого не может быть. — И… отдай все вещи Дженики полиции. Может быть, они… — Рейнджер глотает немного воды и начинает кашлять.

И тут я вспоминаю: у меня в сумке есть молоток.

Я высыпаю содержимое на землю, хватая его трясущимися руками. Именно эту решётку удерживает на месте замок. Я бью по нему изо всех сил, но ничего не происходит. Хотя, конечно, он такой ржавый…

Голова Рейнджера исчезает под водой, но я всё ещё вижу его глаза, умоляющие, молящие… Я использую обе руки и ударяю по замку в самом тонком месте.

Он трескается.

Я снова ударяю по нему, и ржавые кусочки отламываются. Я срываю его и зову Черча. Через секунду он уже здесь, с ржавой металлической палкой в руке. Он использует её, чтобы отодвинуть решётку, а затем ныряет вниз.

Вместе мы протягиваем руку и хватаем руки Рейнджера.

Он ужасно замерз. Он неподвижен. И вытащить его оттуда невероятно трудно, почти невозможно. Мои мышцы ноют, и я плачу, и не уверена, что у нас получится, когда, наконец, тело Рейнджера падет на землю, а мы с Черчем оба падаем назад.

Он первым вскарабкивается наверх, переворачивает друга и подносит ухо к его рту.

— Он не дышит, — заявляет он спокойно, почти слишком спокойно. Похоже, Черч может сорваться, если я чего-нибудь не сделаю. Я протягиваю руку и прикладываю пальцы к горлу Рейнджера сбоку, чтобы проверить пульс. Пульса нет, блядь.

— У меня был курс по искусственному дыханию, — объясняю я, беря инициативу в свои руки и пытаясь вспомнить всё, чему меня учили дома. Жизнь на пляже имеет свои преимущества; я точно знаю, что делать прямо сейчас. Лицо Рейнджера холодное и бледное, когда я откидываю его голову назад. — Положи руки в центр его груди, на линию сосков, и начинай нажимать. Сто раз или больше в минуту. Позволь груди полностью подниматься между толчками. — Черч немедленно подчиняется, и я жду, снова проверяя, дышит ли он.

Ничего.