Тайная дипломатия Кремля

В конце 1924 года в Кисловодске он написал большой очерк «Уроки Октября», который наносил удар по революционной репутации лидеров партии — и Сталина, и Зиновьева, и Каменева, поскольку их роль в октябрьских событиях выглядела весьма незначительной. Поэтому Зиновьеву и Каменеву не терпелось вывести Троцкого из политбюро. Но осторожный и неторопливый Сталин счел необходимым для начала убрать Троцкого из вооруженных сил. 26 января 1925 года президиум ЦИК освободил Троцкого от должности наркомвоенмора и председателя Реввоенсовета.

Как же тогда в армии относились к Троцкому?

Через четырнадцать лет, в феврале 1937 года, на пленуме ЦК, когда речь зашла о военном заговоре в армии, нарком обороны Климент Ворошилов говорил: «Троцкому к 1923 году удалось — об этом нужно прямо сказать — с помощью своей агентуры добиться немалых успехов в Красной армии. В 1923–1924 годах троцкисты имели за собой, как вы помните, а об этом помнить следует, почти весь Московский гарнизон. Военная академия почти целиком, школа ВЦИК, артиллерийская школа, а также большинство других частей гарнизона Москвы были тогда за Троцкого…»

Когда летом 1926 года хоронили Дзержинского, Троцкий еще стоял на трибуне. Вид у него был весьма печальный.

Освобожденный от должности наркомвоенмора Троцкий изъявил желание поработать в промышленности. Его назначили членом президиума Высшего совета народного хозяйства. Отраслевых наркоматов тогда не было, и ВСНХ занимался всей промышленностью. Троцкий возглавил Главконцесском и Научно-техническое управление. Он также возглавлял комиссию по строительству Днепрогэса и много сделал для того, чтобы гидроэлектростанция быстрее вошла в строй. Сталин выступал против и в апреле 1926 года укорял Троцкого за то, что он потратил так много средств на Днепрогэс. Когда Троцкого отстранили от всего, Сталин переменил свой взгляд и стал считать строительство ГЭС важнейшей задачей.

В октябре 1926 года Троцкий перестал быть членом политбюро. Это послужило сигналом к тому, что вся партийная машина обрушилась на него всей своей силой. В этой борьбе не гнушались ничем. Пораженный происходящим Антонов-Овсеенко писал о «безыдейных нападках на Троцкого, на того, кто в глазах самых широких масс является вождем, организатором и вдохновителем победы революции».

Но Троцкий сталинским «соколам» оказался не по зубам. В июне 1927 года Троцкого вызвали на заседание Центральной контрольной комиссии и обвинили в нарушении партийной дисциплины. Прочитав стенограмму, Сталин, который в те дни отдыхал, был возмущен и писал Молотову: «Получается впечатление сплошного конфуза для ЦКК». Допрашивал и обвинял Троцкий, члены комиссии ничего не могли противопоставить его аргументам. Однако судьба

Троцкого решалась не в открытой дискуссии, а в тиши секретарских кабинетов.

Выступления Троцкого на митингах и собраниях оппозиции срывались. Даже на пленуме ЦК его пытались стащить с трибуны, товарищи по партии бросали в него книгами, стаканами. Удивительно, что митинги и собрания оппозиции еще проходили — люди не понимали, что происходит. В основном в них принимали участие учащаяся молодежь, студенты, которые жаждали полнокровной политической жизни, борьбы различных мнений, которым Троцкий импонировал своей критикой партийной бюрократии.

Но даже со стороны было видно, что оппозиция терпит крах. Американский профессор Сэмюэль Харпер, который много лет (до и после Октябрьской революции) жил в России, писал:

«Оппозиция не пользовалась широкой поддержкой. Тот факт, что деятели оппозиции были евреями, имело для них весьма большое отрицательное значение, поскольку антисемитизм наблюдался в России даже в рядах коммунистов. Среди оппозиционеров находились лучшие ораторы, старая гвардия революции, однако более молодые и более “русские” коммунисты были по горло сыты героями революции и их ораторским искусством».

Сталин спешил избавиться от людей, которые постоянно говорили: «Когда я беседовал с Лениным» или «Ленин сделал бы это по-другому». Но долго не знал, как поступить с Троцким. О том, чтобы арестовать его, не могло быть и речи. Страна еще не была готова признать ближайшего ленинского соратника врагом.

В начале июня 1927 года Сталину пришла в голову мысль: а не отправить ли бывшего наркоминдела Троцкого, который еще оставался членом ЦК, послом в Японию — подальше от Москвы? Он даже предложил это в письме Молотову. Но сам понял, что Троцкий не примет такого назначения.

Осенью 1927 года на партийных конференциях показывали документальный фильм, снятый к десятилетию революции. На экране постоянно возникал Троцкий: в октябрьские дни, в Брест-Литовске, на фронте, — и зал в темноте взрывался аплодисментами. Его героический ореол еще не исчез.