Тайная дипломатия Кремля

18 мая 1920 года в Москву на Николаевский вокзал прибыла делегация британских тред-юнионов, симпатизировавших Советской России. На Каланчевской площади в честь британских профсоюзников состоялся митинг. Части Московского гарнизона устроили парад — такие почести оказываются только главам государств, но они в Москву не приезжали.

Накануне Чичерин написал Ленину:

«Многоуважаемый Владимир Ильич, скоро появится внезапно у нашей границы делегация тред-юнионов, которую надо будет принять очень любезно. Там будут головы первостепенного калибра. Необходима политическая подготовка их посещения».

В те месяцы Чичерин занимался не столько чистой дипломатией, сколько пропагандой. Советское руководство надеялось поднять европейских рабочих против собственных правительств и тем самым заставить Антанту прекратить помощь Белой армии.

21 августа 1920 года Чичерин обратился в политбюро:

«Поднявшееся среди английских рабочих движение уперлось в тупик. Они требуют, чтобы Англия не воевала против нас. Ллойд Джордж заявляет, что Англия не будет воевать и ввиду нашего отхода от Варшавы ему тем легче это выполнить. Чтобы движение английских рабочих имело пищу, оно должно перейти к новым лозунгам. Не подсказать ли им выставить наступательные лозунги, требовать от английского правительства прямой помощи Советской России против Польши и Врангеля? Рабочие могли бы создать добровольные отряды с этой целью».

Политбюро согласилось с предложением Чичерина и поручило ему телеграфировать находившемуся в тот момент в Лондоне Льву Каменеву, что надо попробовать убедить британских рабочих сменить лозунги. Реальное дипломатическое искусство потребовалось, когда Гражданская война уже шла к концу и настало время подписывать мирные соглашения с соседями. Чичерин тут же сообщил Ленину: «Наркоминдел не может привлекать для работы хороших сотрудников без предоставления им полного красноармейского пайка». Тогда работали не за деньги, а за еду — покупать было негде и нечего.

Летом 1920 года в Минске открылись переговоры о прекращении войны и заключении мирного договора между Россией, Украиной и Польшей. Но революционная дипломатия сильно отличалась от привычных норм и традиций. Представители советской делегации 19 августа пожаловались Чичерину в Москву: «Только что получена инструкция от Политбюро, подписанная тов. Троцким, которая заключает указания, проведение в жизнь которых означает срыв переговоров».

Чичерин обратился к Ленину:

«Со всей энергией присоединяюсь к заявлению о безусловной недопустимости применения к польской делегации каких-нибудь внешне унизительных скандальных аксессуаров вроде колючей проволоки, которая будет означать немедленный срыв переговоров в самой одиозной для нас форме в глазах всего польского народа…

Я уже полагал, что, основываясь на озлоблении населения против поляков, можно окружить их в их же интересах почетными телохранителями, предоставить им для хождения несколько определенных улиц, никого к ним не подпуская и не давая им возможности входить в какие-либо дома».

Чичерин обратился и к самому Троцкому, надеясь его переубедить. Лев Давидович ответил на следующий день:

«Считаю совершенно неосновательным протест Наркоминдела против решения политбюро ЦЕКА относительно режима для польской делегации. В моей телеграмме сказано буквально следующее: «Нельзя ли поместить ее за городом, обнести колючей изгородью известную площадь, запретив выходить за пределы изгороди?»»

Что унизительного в расселении делегации в помещичьей усадьбе, обнесенной колючей изгородью на протяжении нескольких десятин? В Брест-Литовске значительная часть площади была обнесена колючей изгородью с надписью «Всякий русский, застигнутый здесь, будет убит на месте».

Лев Давидович не мог забыть, как немцы обошлись с российской делегацией в Брест-Литовске. На его записке Ленин написал: «Я согласен с Троцким».

Мелкие каверзы, устроенные для того, чтобы потрепать польским дипломатам нервы, стали психологической компенсацией за неудачу в войне и необходимость принять крайне невыгодные условия мира. По существу, проигранная война с Польшей наложила серьезный отпечаток на всю предвоенную советскую политику. Ленин в 1920 году говорил, что «Польша является опорой всего Версальского договора. Современный империалистический мир держится на Версальском договоре… Польша — такой могущественный элемент в этом Версальском мире, что, вырывая этот элемент, мы ломаем весь Версальский мир».

Ленин пытался объяснить партийным работникам, зачем он затеял неудачную войну с Польшей, то есть фактически оправдывался и при этом невольно переоценивал значение Польши. Но эти преувеличенные представления о роли поляков в европейской политике прижились, и для сталинского руководства Польша до самого 1939 года, до последнего ее раздела, все еще оставалась главным врагом.

Шифры и шифровальщики