Тайная дипломатия Кремля

Самого Карла Радека ждала печальная судьба. В 1936 году его вновь исключили из партии и арестовали, в следующем году судили по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра». Надеясь спастись, он вступил в сделку со следствием и на суде охотно каялся в самых фантастических грехах.

Он верил, что Сталин не станет его губить, позволит после суда вернуться к нормальной жизни. Суд вынес Радеку самый мягкий приговор — десять лет. Чекисты организовали его убийство в заключении…

На гостей нет денег

Конец 20-х годов был крайне неудачен для советской дипломатии. Не удалось заключить серию договоров о ненападении с западными соседями. Франция выслала советского полпреда. В Китае советская политика терпела поражение.

В основном дипломатия пребывала исключительно в трудной ситуации из-за жесткой позиции Москвы. Подготовка самого простого межгосударственного соглашения наталкивалась на непреодолимые препятствия, например: как улаживать разногласия, возникающие между двумя странами. Идея третейского суда, арбитража отметалась с порога.

Борис Стомоняков докладывал в ЦК: «Количество спорных вопросов, возникающих из неправильного применения договоров или их нарушения, в которых мы (т. е. СССР) заинтересованы, крайне невелико. Зато другая сторона заинтересована во многих таких делах, поскольку наш аппарат дает больше оснований для жалоб на нарушение договоров или прав граждан».

Родилась идея двусторонних согласительных комиссий, но и она не привилась. В 1929 году Коллегия наркомата сформулировала свое мнение: «При отношении к нам капиталистического мира и при характере возникающих с ним конфликтов согласительные комиссии лишь в редких случаях будут приходить к удовлетворительным результатам… Неудачи этих комиссий будут широко использоваться для враждебных выступлений против нас».

Заключение политических или внешнеторговых договоров в Москве сопровождалось указанием Наркомату иностранных дел добиваться принятия мер против белогвардейских организаций и эмигрантских газет, то есть борьба с эмиграцией на территории европейских стран оказывалась иногда важнее отношений с этими странами…

Жертвами раскулачивания становились и иностранные граждане, оказавшиеся в России, у них тоже отнимали имущество. Но в отличие от советских граждан они могли жаловаться. Возникали международные скандалы, которыми занимался Литвинов. 3 февраля 1930 года Литвинов написал Сталину записку:

«Среди кулаков, подвергающихся в настоящее время действиям новых законов в связи с раскулачиванием, имеется множество иностранных подданных (немцев, чехословаков, греков, итальянцев и др.). Некоторые из этих действий нарушают существующие международно-договорные отношения. Например, по советско-германскому договору имущество германских подданных в СССР может быть отчуждено либо в судебном порядке, либо же при уплате возмещения».

Нарком просил обсудить этот вопрос на заседании политбюро. Решение было принято мгновенно. Дипломатия оказалась важнее идеологии. 5 февраля всем уполномоченным ОГПУ было отправлено строгое указание: «Имущество кулаков, иностранных подданных тех стран, с которыми СССР находится в официальных отношениях, не подлежит конфискации, сами они и их семьи выселению не подлежат впредь до особого распоряжения». Однако Литвинов вынужден был написать Сталину еще одну записку о том, что у многих иностранцев имущество уже успели отобрать, надо подумать о какой-то компенсации и что вообще делать с кулаками-иностранцами: «Высылка их без суда в отдаленные места также вызовет дипломатические протесты. Можно было бы альтернативно предложить им выехать за границу, да мы и не вправе задерживать их здесь, если бы они сами пожелали выехать; но вряд ли было бы политически целесообразно пустить за границу новые отряды антисоветских агитаторов».

Голод, которым ознаменовалась насильственная коллективизация, также затруднил действия советских дипломатов. Даже приглашение иностранных гостей в Россию стало большой проблемой. Заместитель наркома Николай Крестинский объяснял полпреду в Праге Александру Аросеву, что принять чехословацкую делегацию невозможно: «В настоящий момент для того, чтобы у делегации получилось благоприятное впечатление, нужно затратить на ее обслуживание очень много сил. Все же силы сейчас идут на организацию уборочной кампании».

Литвинов был призван исправить положение. Он предлагал поладить с Англией, пойдя на какие-то уступки, например признать долги царской России. Но Сталину план не понравился, он не любил делать уступки. Кроме того, он считал Англию главным врагом страны. Возникла заинтересованность в налаживании отношений с Соединенными Штатами, на которые прежде мало обращали внимания.

Весна 1933 года стала временем переоценки и пересмотра внешнеполитических ориентиров. Еще недавно Литвинов на политбюро доказывал, что «Германия — якорь спасения СССР» и во внешней политике надо ориентироваться на Берлин. Но приход нацистов к власти в Германии сразу изменил геополитическую карту Европы.