Тайная доктрина Третьего Рейха, или Во что верил Адольф Гитлер

Идейный мир буржуазной демократии неизбежно должен был породить марксизм. Но в ту самую минуту, когда марксизм родился на свет божий, апелляция к борьбе только духовным орудием стала уже совершенной бессмыслицей. За эту нелепицу нам пришлось впоследствии расплатиться ужасающей ценой. Ибо ведь известно, что и сам марксизм всегда и неизменно доказывал, что вопрос о выборе средства борьбы есть вопрос одной лишь целесообразности. И сам марксизм считал себя вправе выбирать любое средство борьбы, лишь бы только оно сулило успех.

А. Гитлер

Не правда ли, странная вырисовывается картина? Фашизм, который нам представляли как почти случайное гнойное пятно на теле Германии, вдруг самым непосредственным образом оказывается связан с родимыми пятнами, шрамами и кровоподтеками на теле всей Европы. Так через судьбы отдельных личностей прослеживается связь всех причастных ко времени и событиям. И – невероятно! – но все действие, как и повествование, действительно сходятся в основной точке отсчета нынешней цивилизации – в далекой древности на заре становления христианства. Как некогда из секты иудеев-христиан выросла мировая религия христианства, так и через многие столетия из секты евреев-коммунаров вышла мировая доктрина коммунизма. С которой решился сразиться фюрер германской нации. Вот такая метаморфоза.

Но в раскрытии отдельных судеб, только на первый взгляд не связанных с главными героями повествования, также прослеживаются свои метаморфозы. Когда идеолог большевистского насилия Н.И. Бухарин оказался в тюрьме, он вдруг прозрел настолько, что сел за написание труда «О человеческой природе». А ведь после революции 1917 г. именно Бухарин констатировал по-большевистски непреложное: «У нас могут быть только две партии: одна у власти, другая в тюрьме!». (Аналогичный ход: декретом А. Гитлера от 14 августа 1933 г. НСДАП объявлена единственной партией Германии, и любой, кто пожелает сохранить старую или создать новую партию или общественное движение, подвергнется тюремному заключению.) И вот, когда, говоря народным языком, «любимца Ленина» клюнул жареный петух, он вовсю старается убедить своего даровитого ученика Эйхенвальда, также оказавшегося за решеткой, что отныне им следует заниматься только одним: забыть об идеологических вопросах, экономике, политике и попытаться понять смысл и цену жизни вообще. Мудро, но поздно… Об одном из тысяч «сталинских узников» Александре Юльевиче Эйхенвальде известно только, что он был «одним из ведущих теоретиков в среде партийной молодежи» и правой рукой Бухарина в годы его редакторства над большевистским печатным рупором «Правдой»; арестован в 1933 г. как член группы, названной Сталиным «бухаринской школкой». Сталин, сумевший обыграть всех соперников, видимо не зря был сравнен Николаем Ивановичем с «предательски-коварным и мстительным деспотом азиатского средневековья Чингисханом».

Товарищ Бухарин провел последние дни в месте самых жестоких средневековых пыток, успешно возрожденных и применяемых его сотоварищами по партийному ремеслу – в Лефортовской тюрьме. Социалистическим, «самым справедливым судом в мире», был он признан виновным, и 13 марта 1938 г. приговорен к смертной казни. Расстрелян.

Соратники «любимчика партии» впоследствии пытались идеализировать замыслы Бухарина, но сделать его апостолом коммунизма не удалось, хотя он достоин своего мифа о «святом делателе революций», чьи дела могли бы быть увековечены в Евангелии коммунизма. «Он признавал, что первые годы революции для них для всех были годами сплошного бунта против гуманизма. Но все проходит соответствующие этапы развития», – писали очевидцы событий и оправдывали Бухарина, приводя его слова, что пришла пора «вернуть марксизм к его гуманистическим основам». Словно суесловием можно вернуть жизни миллионам русских людей, убитых «бунтарями против гуманизма».

«Гуманизм» марксистов можно проследить не только по отношению к обычным согражданам огромной страны, но и в отношении слуг Веры – священнослужителей.