Тайная доктрина третьего рейха

К примеру, в преддверии первой крупной битвы с австрийцами в Моллвице в 1741 году (да-да, ровно через 200 лет его соотечественник начнет новую великую битву, отдав приказ своим войскам перейти границу с СССР) солдаты короля станут развешивать прокламации на дверях церквей о религиозной свободе и веротерпимости, тогда как монарх, покровитель кальвинизма, обещает всего лишь равную защиту силезским католикам и протестантам (вступив на русскую, захваченную большевиками-атеистами землю, первый наци Германии прикажет открыть церкви и разрешить богослужения, чем заслужит доверие и станет какое-то время восприниматься частью местного населения как освободитель от ненавистного коммунизма).

В 1742-м Фридрих воюет уже при содействии французских, баварских и саксонских союзников. В ходе кровопролитных боев он получает контроль над Силезией и в честь победы берет себе титул «король Пруссии». Одержав блестящие победы во время короткой второй Силезской войны, он возвращается домой под крики толпы: «Фридрих Великий!». (После визита в Италию Гитлер передавал свои триумфальные впечатления так: «Когда я был вместе с Муссолини, толпа кричала: «Дуче! Дуче!», когда я был с королем, она кричала: «Фюрер! Фюрер!») После пяти лет перманентных боевых действий территория Пруссии увеличилась вполовину, а ее доходы — на треть; так среди величайших государств Европы появился новый участник, с которым нельзя было не считаться.

Последняя Силезская война (1756–1763) вошла в мировую историю под названием Семилетней войны. За эти годы последовало шестнадцать крупных сражений, имели место и великие победы, и сокрушительные поражения, и несколько удивительных спасений. На последнем этапе боевых действия Пруссия при поддержке Британии выступила против превосходящей коалиции Австрии, Франции и России, намеренной остановить прусскую экспансию и вернуть Силезию в империю Габсбургов. Дважды за время войны русские брали Берлин, тогда как французы и австрийцы занимали другие города и местечки. И все же, несмотря на превосходство противника, прусские войска в 1757 году одержали блестящие победы у Росбаха (противостояние сил один к двум) и у Лейтена (четыре к шести). (Подобные блестящие победы в годы Второй мировой войны, причем при еще более внушительном раскладе с подавляющим превосходством противника одержит самый выдающийся полководец Третьего рейха Эрих фон Манштейн, проведя основные бои на многострадальной русской земле Крымского полуострова). В результате победы у Цорндорфа на поле боя остались лежать 18 000 русских и 13 000 прусских солдат.

Однако не всегда победа была на стороне Фридриха II; например, у Хохкирда погибла треть всей армии, а после сражения у Кюненсдорфа из 48 000 в живых осталось только 3000. (Именно об этих неудачах вспомнит Адольф Гитлер, когда после затяжных боев на русском фронте станет очевидным скорый крах Третьего рейха. И тогда же, получив газету с известием о смерти президента США Франклина Рузвельта, Гитлер сочтет эту весть предзнаменованием «чуда дома Бранденбурга» в 1763-м, когда смена военно-политических союзов привела Фридриха II к полной победе.)

За амбициозные планы прусского короля погибли не только десятки тысяч солдат и офицеров, но и полмиллиона гражданских лиц, — одна десятая довоенного населения Пруссии. К концу войны в 1763 году четверть всего разоренного войной населения жила за чертой бедности; узнав о статистике урона, «просвещенный король» приказал заключить в тюрьму возглавлявшего группу учета чиновника.

Ни мучения и гибель людей, ни голод и нищета больше не трогали сердце царственного политика, заключившего вместе с Макиавелли, что любой правитель должен только побеждать, причем любой ценой.

Молодой Гитлер, посещая Военный музей в Берлине, где висел мундир его кумира, и чью историю он знал в мельчайших подробностях, мог не только часами бродить по залам воинской славы. Особое восхищение он испытывал, рассматривая головы умирающих воинов на карнизах и замковых камнях, исполненных гением Шлютера. Сделанные в виде украшений, они вызывали неистовое восхищение у того, кто мечтал сражаться за великие германские идеалы. Говоря о Шлютере, Адольф подчеркивал:

— Он, безусловно, величайший художник своего времени. Даже Микеланджело не сотворил ничего лучше или более реалистически.

Бывший храбрый солдат Гитлер идеализировал смерть.

В 1914 году, когда разгорелась Первая мировая война, Адик был среди тысяч жителей Мюнхена, пришедших к зданию Военного министерства на второй день после объявления мобилизации. Его, ликующего среди толпы, по случаю объявления войны собравшейся 1 августа на площади Одеонс-плац, и запечатлел Генрих Хофманн, будущий личный фотограф фюрера. «Я и сегодня не стыжусь сказать, что, захваченный порывом восторга, я опустился на колени и возблагодарил небо», — признавался Гитлер.