Тайная дверь

Я даже слова не успел сказать. Зыбунина твердым шагом вернулась в комнату, в которой все также жались к стене ее соседки (надо вообще проверить, они живые или нет?) и захлопнула дверь. Я тревожно смотрел на осыпающуюся побелку. С одной стороны, остановил кровопролитие. Только забыл спросить, что значит «испортившая ее немного пострадает?». Нет, банник в хозяйстве существо совершенно бесполезное, но ведь получит за доброе дело. А сожжение уродливой тряпки я именно к такому и относил.

Катя была хорошей ведьмой. Сильной, умелой, даже несмотря на свои года, и злопамятной. Потому Потапыч стал постигать азы ритуалистики еще ночью. Все началось с легких постанываний, которые сменились завываниями, слезами и угрозами, переходящими в мольбы. По словам банника, ему выворачивало нутро наружу, а к утру он обязательно должен был преставиться. Однако именно с наступлением следующего дня все прекратилось. Вернее я проснулся и понял, что Потапыча не слышно. Попробовал призвать его, но вместо банника появился домовой Петр.

— Ты почто прислужника мучаешь? — сурово спросил он.

— Я?

— А кто ж еще? Он хоть и, прости Господи, банник, однако ж, живое существо. Потапыч нам рассказал о твоих иезуитствах. Ты это дело бросай. Мы ведь и к Елизавете Карловне дойти можем… И да, фраки ваши в шкафу висят.

Вот так да. Теперь я, оказывается, и иезуит какой-то. Что бы это не значило. Вот ведь Потапыч, своего не упустит даже на смертном одре. Хотя я вдруг понял, что переживаю за этого непутевого коротышку. Да и он, кажется, начал испытывать ко мне нечто вроде симпатии. Иначе чем можно объяснить эту диверсию с платьем? Не уничтожь его, и слова бы никто не сказал. Так нет, влез, сжег, пострадал, правда, все равно в дамки вышел. Ну, хорошо то, что хорошо кончается.

Фраки были практически одинаковы — по мне, так обычный костюм, разве задние концы чуть удлинены. Будто мы пингвины какие-то. А, ну еще самая любопытная деталь — все они оказались светлого тона. Пусть и не ослепительно белые. Несмотря на странный и неудобный наряд, каждый бросился примерять свою одежду.

— Димон, ну ты чистый король, — присвистнул Рамиль. — Будто родился в пиджаке.

— Меня начали брать на светские приемы с одиннадцати, — спокойно заметил Байков. — Приходилось соответствовать. А ты, если не будешь сутулиться, тоже станешь неплохо выглядеть.

— А перчатки обязательно надевать? Руки же потеть будут.

— Спроси об этом Елизавету Карловну, — парировал Байков. — Она тебе сразу скажет, что тебе надевать и вообще, куда следует идти.

Больше всего мне почему-то хотелось посмотреть на Катю. Какую же замену ей принесли? Но пришлось ждать вечера следующего дня. К тому моменту уже вся школа гудела, как встревоженный улей. Только и было разговоров о танцах (Елизавета Карловна с самым серьезным видом заявила, что если кто-то перепутает мазурку с полонезом, то она исправит оценку в ведомости) и об угощениях. Поговаривали, что будет настоящий кремовый торт. Байков после услышанного больше ни о чем не мог думать.

И вот наконец настал вечер бала. К назначенному времени мы собрались в главном помещении школы. Мне казалось, что раньше здесь было не так просторно. Однако теперь тут уместились все три курса, куча свежих, срезанных цветов, внушительный фуршетный стол возле стены и множество белых лент. Хотя учителя (не думал, что их так много) и стояли на лестницах, посматривая на присутствующих. Внизу, у той самой каморки страшилы, расположился сводный оркестр гоблинов-охранников. Судя по инструментам, подготовились они основательно.

— Дорогие ученики, — восхищала своей точеной фигурой Елизавета Карловна. Ее талии могла позавидовать большая половина наших девчонок. — Рада приветствовать вас на Белом балу. Желаю всем вам приятно отдохнуть. По традиции, бал начинается с вальса. Дамы приглашают кавалеров.

Я не сразу узнал Катю. Точнее увидел-то ее еще издали — не так много у нас в наличии рыжеволосых, однако в то, что передо мной Зыбунина, не поверил. Потапыч был тысячу раз прав, когда сжег зеленый ужас, в который собиралась облачиться ведьма. Нет, многие благородные девчонки оделись «не в цвет». Однако Катя в простом белом платье с открытыми плечами и уложенными волосами, выглядела в тысячу раз эффектнее самых вычурных одеяний. На ее груди матово переливался небольшой камень. Такими же, только чуть поменьше, были украшены волосы.

— Максим, разрешите пригласить вас на танец, — мягко сказала она.

— Чего?

— Танцевать пошли, говорю, — мигом слетела вся милота с Зыбуниной.

— Да.