Тайная геометрия

– Хуже, Тоша! – тяжко ронял слова торговый магнат. – Такие люди на меня взъелись, что мои уголовники и рядом не завтракали! Ошибся я в одном деле! Соглашаться надо было! Ну, уступил бы контрольный пакет своей торговой сети москвичам, без денег все равно бы не остался! Где москвичи, а где я? Как говорится, владелец, тот, кто на складе, а не тот, кто на докладе! Все равно весь местный персонал подо мной бы ходил! Не рассчитал! Да, кто ж мог знать, что они такие? Что у них подвязки на таком верху, что голову не поднимай, шапка свалиться!.. Вот моя и свалилась! Теперь, только на твою «Шапку-невидимку», Илья, вся и надежда! А то грохнут они меня. Или, на крайняк, на нары опять отправят. А в наши годы, Илья, это уже тяжеловатенько будет! Это в двадцать лет, что нары, что Канары, разница – не такая уж и большая. А сейчас – большая разница. Большая.

– Эх, Тоша, – раздался за окном вздох Лисоверта. – Я, может быть, и помог бы тебе по старой дружбе, да поверь, нет у меня «Шапки-невидимки». Нет.

– Не хочешь, значит, – глухо произнес Балалаев.

– Да, не могу! – воскликнул Лисоверт.

– Значит, не хочешь, – протянул Антон Никитич. – Ну, ладно. На «нет», и суда нет. Все вы такие, правильные, как до серьезного дело доходит, так всегда одно и тоже: хотел бы, да не могу! Что ж, Илья, пойду. Нет у меня времени просто так рассиживаться.

В кабинете раздался резкие и частые, будто выстрелы, удары трости о паркет.

Ефим подтянулся на занемевшей руке к вытянутому вертикально оцинкованному питону и соскользнул по нему вниз.

В туже секунду нижняя секция трубы оторвалась от остальной части и с грохотом артиллерийского залпа упала на бетонную отмостку коттеджа.

Ефим даже вздрогнул.

Тотчас рядом с ним открылось среднее окно первого этажа и в сад высунулось полное белое лицо хозяйки дома.

Майор прижался к стене, став плоским, как камбала.

Светло-ореховые глаза Людмилы Александровны быстро обежали открывшееся пространство. Она высунулась из дома почти по пояс. Острый лисий носик, умело замаскировавшийся на большом белом лице, понюхал окружающий мир.

– Илюша, это ты там шумишь? – громко произнесла она.

Между спиной майора и кирпичной стеной волос бы не пролез.

Супруга Лисоверта еще раз подозрительным взглядом окинула сад, но стоящего в нескольких сантиметрах от нее майора не заметила6 он оказался для нее в мертвой зоне. Людмила Александровна что-то проворчала и, словно улитка в раковину, втянулась внутрь дома.

Ефим облегченно вздохнул, отклеился от стены и направился за угол.

Выйдя из-за стены, он остановился.

Перед майором открылась и начала разворачиваться с неотвратимостью компьютерной программы, следующая картина:

Из дверей дома на крыльцо выходили Илья Сергеевич Лисоверт и Антон Никитич Балалаев.

У деревянного садового столика ярким цветным столбиком застыла Ангелина Анатольевна Рогальская. Ее лицо было обращено к входной калитке.

А в нее – один за другим – входила группа людей. В камуфляже, в черных масках с прорезями для глаз и с автоматами в руках.

Возглавлял группу человек в гражданском. Высокий и узкий. Его так и хотелось назвать Гобоем – духовым музыкальным инструментом с раздвоенным язычком внутри.

36. Соло для гобоя с сопровождением

Лисоверт и Балалаев, замерли на крыльце.

Они смотрели на незваных гостей.

Приблизившись к стоящим на крыльце, Гобой – подполковник Крабич – сунул руку во внутренний карман пиджака и обратился к торговому магнату:

– Гражданин Балалаев? Антон Никитич?

Не дожидаясь ответа, Крабич сунул ему в лицо небольшой лист бумаги.

– Вы арестованы, – громко и отчетливо произнес он. – Вот постановление суда. Взять! – кивнул он двум подошедшим гигантам в черных масках с прорезями для глаз и автоматами, висящими на широких плечах.

На руках у владельца сети магазинов «Наш дом» защелкнулись стальные кольца наручников.

– Идите вперед! – равнодушным голосом, каким кондуктор в автобусе обращается к пассажирам в конце рабочего дня, произнес атлет в маске.

Антон Никитич повернул голову к стоящему рядом Лисоверту.

– Ну, теперь, не поминай меня лихом, Илья! – сказал он, тыча в однокашника колючими зрачками, маленькими и едкими, как черный перец горошком. – Не захотел ты «Шапку-невидимку» старому другу дать… Не захотел!

Боец без лица потянул Балалаева за наручники, и Антон Никитич, уронив голову на грудь, быстро сошел – почти скатился – со ступеней вниз.

Гобой обвел сквозными отверстиями своих глаз почти пустой зрительный зал: за дощатым столом замерла Ангелина Анатольевна Рогальская. На крыльце – хозяин дома. На периферии сектора обзора он заметил вышедшего из-за угла Мимикьянова.

Крабич деловой походкой направился в его сторону.

– А я думаю, куда это вы подевались, майор? – как будто, даже обрадовавшись, произнес он, подойдя. – Ребята докладывают: входил. И не выходил. А где он тогда? Неужели, проворонили, и гость из-под наблюдения ушел? Ну, думаю, врежу, бездельникам, чтобы за сигаретами не бегали и на каждую проходящую юбку не отвлекались! А, выходит, зря сердился. Здесь, майор. На месте.

– Я вам очень нужен? – спросил Ефим.