Тайная геометрия

Кардинал Роберто Беллармино, генерал Ордена иезуитов, входивший в состав Трибунала инквизиции, вынесшего смертный приговор Ноланцу, якобы даже заявил в присутствии нескольких светских лиц, что уже после 17 февраля он виделся с Бруно, и они с ним о чем-то горячо поспорили. Причем, осужденный обещал передать кардиналу лично в руки свой трактат «О настоящем виде пространства», где содержится великая тайна. Якобы, владеющий этой тайной может перемещаться в пространстве на огромные расстояния за считанные мгновения, появляться из ниоткуда в любом месте и, в случае надобности, бесследно исчезать.

Выполнил ли Ноланец свое обещание – неизвестно.

Но вот какой интересный текст обнаружил Ефим, завершая свое собственное расследование загадочных событий, происшедших в далекой Италии много лет назад.

В трактате Джордано Бруно, озаглавленном «О бесконечности, Вселенной и мирах», переведенном с латыни и изданном в Санкт-Петербурге в конце позапрошлого века, говорилось:

«Мы привыкли к тому, что пространство имеет длину, ширину и высоту, но на самом деле, оно имеет еще и высоту высоты, и ширину ширины, и длину длины, а, может быть, и еще другие измерения.

Тот, кто сможет увидеть мир в этих измерениях, станет как бы властелином пространства. Он сможет преодолевать огромные расстояния по новым путям за очень короткое время. Так, тысячу лье между Парижем и Виттенбергом можно преодолеть всего за один день, путешествуя с помощью обычного медлительного осла или даже просто пешком.

Но о том, как научиться видеть данным нам от природы глазом эти измерения, автор предполагает подробнее сообщить своим высокочтимым читателям в другом трактате под названием «О настоящем виде пространства». Этот трактат автор намеревается специально посвятить подробному освещению этого важнейшего и интереснейшего вопроса».

На этом странном тексте и закончилась оперативная разработка, проведенная майором Мимикьяновым по письменным показаниям свидетелей в средневековой Европе четырехсотлетней давности.

Вот, о чем думал и, что вспоминал Ефим, идя темным сосновым бором.

Пахло сосновой смолой.

Меж рыжих стволов звучал размышляющий Паганини.

Шла жизнь.

С момента казни странного философа по имени Дожордано Бруно, по прозвищу Ноланец, прошло четыреста лет.

Все изменилось в мире. Или – ничего не изменилось?

15. Еще одно лицо Ивана Ивановича Иванова

Ефим шел вдоль железнодорожной насыпи.

Ее бока насыпи казались плюшевыми от низкой кудрявой травки. Майор приготовился взбежать наверх, чтобы перейти на другую сторону. Но не успел.

Его окликнули.

– Петр Петрович, задержись на минуту.

Майор обернулся.

На уходящей в темноту бора желтой тропинке, отрезая ему путь назад, стояли трое. Он поднял голову. На насыпи, широко расставив ноги, высился еще один силуэт, фиолетово-черный на фоне синего солнечного неба.

– Спиридон Пантелеевич, вас к себе просят, – произнес один из стоящих на тропинке, квадратный, как бак для мусора. – Поговорить.

Мимикьянов стоял, раздумывая.

Но раздумывать, особенно, не пришлось.

Стоящий на тропинке «мусорный бак» вытащил старый надежный «ТТ» и кивнул килограммовым подбородком в сторону дорожки, идущей дальше вдоль насыпи. Шагов через двадцать она уклонялась в сторону и терялась в зарослях шиповника.

– Пошли! – повел вороненым стволом «мусорный бак». – Не бойсь, Спиридон Пантелеевич ученого человека не обидит.

Выбора е было. Майор пошел по дорожке.

Передвигаясь вдоль насыпи под усиленным конвоем, майор начал прикидывать возможности ухода. Условия были не самыми лучшими, – впереди – двое, сзади – двое. По крайней мере, у одного – пистолет.

Но лес есть лес. В лесу никто гарантий не даст ни стрелку, ни цели.

Однако долго размышлять, и перебирать варианты бегства от вооруженного конвоя, майору не пришлось.

Кусты расступились, и они оказались у большого дома из почерневших сосновых бревен. Вокруг – аккуратный, выкрашенный в зеленый цвет заборчик в метр высотой. То ли, дом егеря, охраняющего сосновый бор, то ли, – путевого обходчика, охраняющего положенную на насыпь бесконечную стальную лестницу с перекладинами из толстых шпал.

С усердием потерев подошвы ботинок о лежащей на крыльце коврик, ящикообразный конвоир открыл дверь на застекленную веранду. Отсутствовал несколько минут. Потом высунулся и махнул рукой: «заходите!»

В помещении с пыльными квадратиками стекол пахло лавровым листом и свежим огуречным рассолом.

На дощатом полу веранды стояли банки с прижавшимися к стеклу любопытными красными физиономиями помидоров. Они будто пытались разглядеть в полусумраке: кто это пожаловал в гости? Вопрос этот был для них отнюдь не праздным. Через короткое время они могли проследовать вслед идущим гостям в качестве закуски.

С веранды в комнату вела тяжелая дверь, обитая серным кожзаменителем, простеганном ромбами с блестящими желтыми шляпками мебельных гвоздей по углам.

Комната оказалась светлой и просторной. Бревенчатые стены не штукатурены, но тщательно ошкурены, на уровне человеческого роста покрыты вагонным лаком.