Тайная игра

— Господин инспектор, я Райфеллу переводчиком буду, — заявил Кассий, старательно делая вид, что не замечает Лео. — Он не говорит. Немой то есть. Он говорит знаками, а я умею их читать.

Лео отвел глаза. На Эмери и на нескольких таких же, как он, детей смотреть было… неудобно. Неловко. Даже больно. Дети все-таки не виноваты, что взрослые передрались. Терять семью… врагу не пожелаешь.

— Видел ли ты, Хольцер, или ты, Райфелл, с кем в последнее время контактировал Рональд Далтон? У него были с кем-то дела? Был ли у него с кем-то конфликт?

Эмери пожал плечами.

— Он не знает, — сказал Хольцер, — я тоже.

— У вас был конфликт с Конрадом Бакером? У тебя конкретно, Хольцер, раз уж ты тут.

— Почему сразу я? — возмутился рыжий Хольцер. — Как конфликт, так сразу я. Я один, что ли, хулиган на всю школу?

Лео хмыкнул, и Кассий покосился на него, сверкнув белками глаз. Лео передернул каретку и снова застучал по клавишам.

— Так был у тебя конфликт или нет?

— Бывало, что и поругаемся иногда. — Хольцер пожал плечами. — Господин Бакер, знаете ли, редко бывал трезв.

— Имели ли вы с Конрадом Бакером какие-то дела? Приносил ли он для вас что-нибудь, давали ли вы ему деньги? Это вопрос к вам обоим.

Райфелл отрицательно качнул головой. Лицо у него было бледное и непроницаемое, губы крепко сжаты, длинная иссиня-черная челка падала на глаза. Он нервно переплетал пальцы. Хольцеру стула не досталось, и он торчал у приятеля за спиной.

— Ну… я иногда просил господина Бакера купить что-нибудь мне. А что, это запрещено?

— Запрещено, — начал снова рычать Фоули, — и ты прекрасно это знаешь, бездельник!

— Господин Фоули, — инспектор поднял ладонь, — давайте отложим воспитательные беседы. Райфелл, когда ты последний раз видел Рональда Далтона?

Эмери поднял руку и пошевелил пальцами.

— Вчера в столовой, — сказал Хольцер, — я тогда же его видел. У нас не было физры вчера.

Допросы займут весь день, а то и вечер. Скоро время обеда, и у незавтракавшего Лео посасывало под ложечкой. Неожиданно он представил, как под давлением инспектора искомое дитя расколется и сознается во всех грехах — вот как этот Газенклевер сознался, — и что тогда делать? А если оно будет таким же хладнокровным и нахальным, как Хольцер, или будет отмалчиваться, как Райфелл, то о нем не узнает вообще никто, включая самого Лео.

Что он, Лео, хотел увидеть, садясь за печатную машинку? Какие такие таинственные знаки, которые не заметят инспектор, Юлио и Фоули?

— Следующего зовите. Б. Л. Венарди.

Вошла Лысая Лу. В дверях они с Хольцером столкнулись локтями, и Лу ожгла его яростным взглядом. Села перед инспектором на стул, одернула юбку, выпрямилась. Скулы у нее пламенели. Уши тоже.

— Бьянка Луиза, будь добра, расскажи, пожалуйста, когда и где в последний раз ты видела Рональда Далтона.

— Вчера, господин инспектор. На последнем уроке. У нас физкультура была.

— Он был спокоен? Вел себя как обычно?

— Он… он… — Лу неожиданно замялась, отвела глаза. — Вроде, как обычно…

— Он — что? Нервничал? Что-то говорил?

Лео поднял голову от листа. Ребята, которых допрашивали раньше, ничего особенного не заметили.

— Я… — Лу принялась теребить край форменного фартука. — Так получилось, я…

— Не бойся, говори, — очень мягко подтолкнул инспектор, — ничего не бойся.

Он наклонился над столом, подался вперед, даже ноздри раздулись, словно учуяли запах тайны.

— Просто я видела у него такую вещь… — Лу облизнула губы и продолжила, запинаясь: — Драгоценную, наверное, с камнями. Браслет. Красивый очень. И большой.

— Ага, — оживился инспектор. — Интересненько.

Фоули, Дюбо и Эмилия Ковач принялись переглядываться.

— Интересненько, — повторил инспектор, — можешь описать этот браслет? Ты рассмотрела его?

Лу кивнула, не поднимая глаз.

— Он такой… похож на браслет для часов, но без часов. Золотой. И белый еще металл. Такой, словно цельный браслет, но на самом деле из кусочков разной формы. Они так плотно друг к другу подогнаны. И еще несколько камней вставлено, голубых и белых. Голубые большие, а белые мелкие, но их много. А на детальках еще всякие знаки, узоры.

— Почему ты решила, что это ценная вещь?

— Красивая очень. И сверкала… прям сверкала! Даже немножко светилась. Камешки светились, я и увидела. Я б ее и не заметила, но она будто светилась, я ее очень хорошо рассмотрела.

Светилась? Лео нахмурился. Обычно драгоценности сами собой не светятся, если… если не содержат толики абсолюта. А если содержат — это уже не просто драгоценности. Это артефакты.

— Хм… и где ты ее видела?

— В подсобке у Мор… у господина Далтона.

— Пойдем, покажешь, где видела. Прошу прощения, господа.

Инспектор поднялся с директорского места и подал Бьянке знак следовать за ним. Та вышла, встревоженно зыркнув на Лео.

Отсутствовали они долго, около получаса. Когда вернулись, то Лео сразу понял, что удача им не улыбнулась — загадочную вещицу отыскать не удалось. Впрочем, ничего удивительного.

— Молодой человек, — инспектор обратился к Лео, — дайте синьорите листок бумаги. Бьянка Луиза, вот карандаш. Нарисуешь, что видела?