Тайная история

Чарльза поместили в двухместную палату. Он лежал ближе к двери, за полузадернутой занавеской. Дальняя половина комнаты была открыта для обозрения — цветы на подоконнике, открытки с пожеланиями выздоровления на стенах. Ее обитатель — как выяснилось, начальник хэмпденской почты, только что перенесший операцию на простате, — сидел, облокотившись на подушки, и болтал с родственниками, которых набралось не меньше десятка. Пахло домашней едой, все шутили и смеялись, как на семейном празднике. Вслед за мной и Фрэнсисом в палату вошли две пожилые тетки с букетами. Они устремились было к почтальонской компании, но тут заметили Чарльза и, участливо переглянувшись, задержались у его занавески.

Вид Чарльза действительно располагал к состраданию. Лицо у него огрубело и покрылось мелкой сыпью, немытые волосы казались серыми. Опухший и насупленный, он лежал с капельницей и смотрел какие-то кошмарные мультики — злобные зверушки разбивали всмятку машины и колотили друг друга дубинками. Увидев нас, он попытался сесть. Тетки, похоже, умирали от любопытства, одна из них вытянула шею и в надежде завязать разговор каркнула: «Доброе утро!» Фрэнсис немедленно задернул занавеску прямо у нее перед носом.

— Дороти! Луиза!

— Идем-идем.

Шарканье, приветственное квохтанье.

— Черт бы их побрал, — хрипло прошептал Чарльз. — У него по сто посетителей на дню, и каждый норовит разглядеть меня получше, будто я уродец в спиртовой банке.

Я поспешно достал из пакета орхидею.

— Ого… Ричард, ты потратился на это ради меня?

Кажется, цветок его растрогал. Я собрался было объяснить, что это подарок от всех нас (естественно, не упоминая при этом Генри), но Фрэнсис полыхнул предупреждающим взглядом, и я промолчал.

Мы разложили прочие дары на одеяле. Я был готов к тому, что Чарльз тут же жадно приложится к виски, но он только сдержанно поблагодарил нас и спрятал бутылку в тумбочку.

— Ты разговаривал с моей сестрой? — спросил он Фрэнсиса. Вопрос прозвучал так, словно речь шла о разговоре с адвокатом.

— Да.

— У нее все в порядке?

— Вроде бы да.

— И что она сказала?

— О чем?

— Надеюсь, ты передал, что она может катиться ко всем чертям?

Фрэнсис не ответил. Чарльз принялся рассеянно листать одну из принесенных мной накануне книг.

— Спасибо, что навестили. А сейчас я что-то устал.

— Что-то он совсем плох, — сказал Фрэнсис, когда мы сели в машину.

— Может, уговорить Генри позвонить ему и извиниться?

— Какой в этом толк, если Камилла останется в «Альбемарле»?

— Она ведь даже не знает, что Чарльз в больнице.

— Что с того? Она не хочет его видеть.

Мерно поскрипывали «дворники». Мы притормозили перед перекрестком. Регулировщик вдруг заулыбался и махнул нам — проезжайте. Это оказался тот рыжеусый полицейский: по-видимому, он узнал машину Генри. Изобразив двух беспечных студентов, мы благодарно просигналили ему в ответ, а потом минут десять ехали в суеверном молчании.

— Должен же быть какой-то выход, — сказал я наконец.

— Знаешь, давай не будем лезть в это дело.

— Только не говори мне, что она не помчалась бы сломя голову в больницу, если б знала, в каком он состоянии.

— Кроме шуток, давай не будем вмешиваться, куда не просят.

— Почему?

Но он больше не сказал ни слова, хотя я донимал его вопросами всю дорогу.

Я вошел к себе в комнату, и меня словно ударило током — за столом, погрузившись в чтение, сидела Камилла. Она обернулась:

— Привет. Ничего, что я зашла? Дверь была открыта.

Внезапно меня охватил гнев. Через сетку на подоконник хлестал дождь, я подошел закрыть окно.

— Чем обязан?

— Хотела с тобой поговорить.

— О чем?

— Как там мой брат?

— А почему б тебе не навестить его самой, а?

Она отложила книгу. На ней был серо-зеленый кашемировый свитер, и в пасмурном свете ее глаза играли темной морской волной. «Ах, как хороша…» — беспомощно подумал я, на секунду забыв обо всем.

— Я понимаю, ты решил, что должен встать на чью-то сторону. Но ты ничего никому не должен.

— А я и не становлюсь. Просто я думаю, что… В общем, я, конечно, не знаю подоплеки, но время для этой затеи ты все равно выбрала неудачное.

— Неудачное?.. Наверное, все же стоит тебе кое-что показать. Смотри.

Она приподняла прядь волос у виска, и я увидел затянутое корочкой пятно размером с четвертак — пук волос был выдран с корнем.

— Это еще не все. — Она засучила рукав свитера. Запястье распухло, а на внутренней стороне локтя краснела глубокая лунка — садистский сигаретный ожог, изуродовавший нежную плоть.

— Что это?.. Камилла! Это Чарльз тебя так?

— Понял теперь? — бесстрастно спросила она, опуская рукав.

— И давно это началось?

Она не ответила.

— Я знаю Чарльза гораздо лучше, чем ты. Сейчас мне не стоит попадаться ему на глаза.

— Кто придумал, что ты должна переехать в «Альбемарль»?

— Генри.

— Скажи, при чем здесь вообще Генри?

Она молчала, и у меня мелькнула невероятная мысль:

— Или это он сделал?!

— Нет, конечно. Даже странно, что ты такое подумал.

— Теперь уж я не знаю, что и думать…