Тайная история американской империи: Экономические убийцы и правда о глобальной коррупции

В речах Мака Холла и иже с ним мне явственно слышались отголоски пуританских проповедей преподобного Коттона Матера, главного вдохновителя охоты на ведьм в Новой Англии. Однако мог ли я всерьез верить, что на тех, кто дерзнул принять сторону Советского Союза, обрушится божественный гнев? Неужели святой Петр стоит подле райских врат и с улыбкой раскрывает объятия капиталистам? И если кому-то все же удастся ответить «да» на этот вопрос, означает ли это, что мы сможем уберечься от божественного гнева и застолбить себе местечко в раю?

Каким воображением надо обладать, чтобы принять американский путь развития за свободно-рыночный капитализм? Все, что я видел вокруг, говорило о том, что мелкие провинциальные предприниматели обречены на гибель и им уготована участь жертв крупных корпораций. Такое впечатление, будто мы своими руками пытаемся вернуть последние годы ушедшего XIX века с его неограниченной монопольной властью трестов. Только сейчас этот процесс приобретает глобальный масштаб.

«Но тогда что же я делаю?» — этот проклятый вопрос мучил меня каждую ночь, лишая сна и покоя. Раз за разом я перебирал в памяти события, связанные с теми далекими днями в Бейруте, когда я только открывал для себя Ближний Восток. Я вспоминал мимолетную встречу с Марлоном Брандо, поездку в лагерь беженцев с говорливым Смайли, свои впечатления от увиденного тогда, от специфических, ни с чем не сравнимых звуков, запахов, ощущений.

Боже мой, кажется, это было так давно, а ведь с тех пор прошло всего четыре года.

Я завел привычку прогуливаться после обеда по набережной вдоль Средиземного моря, благо это было всего в нескольких кварталах от нашего особняка. Стоя у самого конца мола, я подолгу наблюдал за нескончаемой чередой темных волн и мыслями уносился в далекие времена Антония и Клеопатры, египетских фараонов, времена царей, для которых строили огромные усыпальницы-пирамиды, Моисея, уводившего свой народ из египетского рабства…

Я вглядывался в морские дали, словно мог разглядеть призрачные очертания Италии, находившейся как раз напротив, расположенной на востоке Греции, а еще восточнее — земли Финикии, то бишь современного Ливана.

Раздумья о древних империях, затерянных в веках, как ни странно, приносили успокоение моей мятущейся душе.

История человечества и вправду всегда состояла из войн, завоеваний, насилия, жестокости, на фоне которых влачили существование наши предки. А монотонный шелест волн будто убаюкивал, излечивая от душевного разлада. Передо мной снова возникала фигура Джорджа Рича, указывающего на подсвеченную настенную карту в зале заседаний правления MAIN, и вновь я начинал осознавать, что находиться здесь и работать на совесть меня заставляет великая цель — будущее моих пока не родившихся детей.

Во имя их счастья и благополучия я сделаю все возможное, чтобы моя страна крепко держала в руках контроль над Ближним Востоком и Африкой. Забота о потомках, моих потомках — вот что двигало мной. Да еще тот факт, что это наполняет мою жизнь приключениями, что я могу путешествовать по дальним странам, о которых раньше мог только мечтать, — тем более если все это более чем щедро оплачивается.

Проводя на берегу Средиземного моря долгие одинокие вечера, я иногда оборачивался назад, на огни вечерней Александрии. За ними мне виделись громадные просторы Африки. Я представлял, будто это и есть те самые мрачные земли, что описаны Джозефом Конрадом в «Сердце тьмы», — зловещие, гибельные места, где человеческая жизнь подвергается чудовищным опасностям. Мне казалось, что нигде в мире нет таких изуверских форм насилия, как в Африке, нигде понятие «ужас» не имеет такого кошмарного смысла, как здесь.

Как человек, не понаслышке знающий, что такое дебри тропических лесов Амазонки, я понимал, что их не сравнишь с влажными лесами Конго. Это отличие и придавало Африке особую специфичность и непохожесть на другие континенты. С детства я зачитывался рассказами о Тарзане. Какими райскими местами представлялись мне его родные джунгли!

Однако опыт экономического убийцы разбил мои наивные детские представления. Где, позвольте спросить, был смелый герой Эдгара Райса Берроуза, когда на берегах Африки высаживались торговцы невольниками? И если в глазах человечества леса Амазонки — это животворные «легкие» нашей планеты, то леса Конго давно приобрели репутацию самого зловещего места.

Поверьте, я знаю, о чем говорю. Мне доводилось видеть трущобы Латинской Америки, Азии, Ближнего Востока.

В свое время меня ввергли в шок леденящие кровь экспонаты музея инквизиции в Лиме и жуткие свидетельства средневековой жестокости, с какой американская армия обращалась с пленными воинами-апачами. Мне известно, какие зверства творили режим индонезийского диктатора Сухарто и тайная полиция иранского шаха САВАК. И все же, уверен, ничто не может сравниться с насилием и жестокостью, терзающими Африку.