Тайная история капитализма. Почему мы бедные, несчастные и больные

Зачастую коррупция существует потому, что имеется слишком много рыночных сил, а не слишком мало. В коррумпированных странах имеется чёрный [рынок!] неподобающих [для этого] вещей, например, государственных подрядов, должностей и лицензий. И на самом деле, только когда нынешние богатые страны сделали незаконным торговлю такими вещами, как государственные должности, они смогли ощутимо уменьшить [конвейр] наживы, создаваемой злоупотреблением служебным положением государственными чиновниками. Если спустить с привязи ещё больше рыночных сил, при помощи дерегулирования, на что непрерывно напирает неолиберальная ортодоксия, то это может ухудшить положение. Именно поэтому, во многих развивающихся странах, после либерализации навязанной Недобрыми Самаритянами, зачастую коррупция усиливалась, а не ослабевала. Уже стал притчей во языцех беспримерный бандитизм в процессе либерализации и приватизации в посткоммунистической России, но подобные явления можно было увидеть и во многих других развивающихся странах[256].

Демократия и свободный рынок

В дополнение к коррупции есть ещё один политический вопрос, который занимает видное место в повестке дня неолиберальной политики. Это демократия. Но демократия, в особенности во взаимосвязи с экономическим развитием, является комплексным и вызывающим яростное столкновение различных позиций, вопросом. Поэтому здесь, в отличие от таких вопросов, как свобода торговли, инфляция или приватизация, у Недобрых Самаритян нет единой позиции.

Некоторые утверждают, что демократия жизненно важна для экономического развития, поскольку она защищает граждан от произвольной экспроприации со стороны правителей; без такой защиты не было бы стимула накапливать богатство; «поэтому, – утверждает USAID – расширение демократии повышает возможности людей к процветанию и всё большему благополучию»[257]. Другие полагают, что демократией при необходимости можно пожертвовать, ради защиты свободного рынка, что проявилось в горячей поддержке некоторыми неолиберальными экономистами диктатуры Пиночета в Чили. Третьи считают, что демократия естественным образом разовьётся, когда разовьётся экономика (чего конечно, лучше всего можно достигнуть политикой свободного рынка и свободы торговли), потому что она породит образованный средний класс, который естественным образом стремится к демократии. Иные же непрерывно поют дифирамбы демократии, но помалкивают, когда рассматриваемой недемократической страной оказывается «друг» – в полном соответствии с традицией realpolitik, выраженной высказыванием Франклина Рузвельта (Franklin Roosevelt) по поводу никарагуанского диктатора Анастасио Сомосы (Anastasio Somoza): «он, может, и сукин сын, но он наш сукин сын»[258].

Несмотря на всё это многообразие взглядов, среди неолибералов существует прочный консенсус в отношении того, что демократия и экономическое развитее взаимно укрепляют друг друга. Конечно, не они одни разделяют это мнение. Но что отличает их [от всех прочих], так это их вера в то, что эта взаимосвязь скрепляется и осуществляется во многом, а может и исключительно, благодаря (свободному) рынку. Они утверждают, что демократия способствует свободным рынкам, которые в свою очередь, способствуют экономическому развитию, которое затем способствует демократии: «Рынок поддерживает демократию, так же как демократия, при нормальных условиях, должна укреплять рынок» – пишет Мартин Вольф (Martin Wolf), британский финансовый журналист, в своей известной книге «Почему Глобализация Работает» («Why Globalisation Works») [259].