Тайная история лорда Байрона, вампира

Пуля просвистела у меня над плечом и со звоном ударилась о скалу. Я взглянул вверх и сразу обнаружил нападавшего: какой-то человек стоял на краю ущелья. Он еще раз навел винтовку, но я опередил его, удачно попав ему в ногу. Человек покатился вниз по склону, и я подумал, что с ним наверняка покончено; но нет, он поднялся и, используя винтовку как костыль, заковылял через дорогу к тому месту, где мы стояли. Он что-то выкрикивал, показывая на статую. Я, конечно же, не разобрал ни слова, но понять примерный смысл его речи было нетрудно. Я отошел от статуи и поднял руки, показывая, что совершенно не интересуюсь золотом идола. Человек продолжал пристально следить за мной, и мне представилась возможность рассмотреть его получше. Это был старик в поношенных розовых одеждах, с лицом и руками, вымазанными каким-то крайне дурно пахнущим веществом, так что разило от него до самых небес. Короче говоря, мы столкнулись с настоящим брамином. Он был бледен, и в глазах его стояли слезы. Я взглянул на его ногу. Она сильно кровоточила, и я нагнулся, чтобы перевязать рану, но едва я вознамерился сделать это, как брамин отскочил от меня и вновь принялся молоть языком. На этот раз мне показалось, что я услышал слово «Кали».

— Кали, — повторил я, и человек кивнул.

— Хан, хан, Кали[5],— вскричал он и разрыдался.

Ну что же, беседа складывалась хорошо, и меня нисколько не беспокоило то, что я буду делать дальше. Однако вдруг за спиной у меня послышались шаги.

— Может быть, я смогу вам помочь? — произнес чей-то голос мне в ухо.

Я обернулся и увидел, что позади стоит человек — не в мундире, но тем не менее европеец, с заострившимся лицом и большим носом, напоминающим клюв хищной птицы. На вид ему было не больше тридцати, но выражение глаз делало его гораздо старше. «А этот тип откуда здесь взялся?» — подумал я. И тут на меня снизошло озарение.

— Доктор Элиот?

Молодой человек кивнул. Я представился.

— Знаю, — отрывисто сказал он. — Меня предупреждали о возможности вашего появления.

Он взглянул на жреца — тот лежал на земле, держась за ногу и что-то бормоча себе под нос.

— Что он говорит? — спросил я.

Вместо ответа Элиот встал на колени перед брамином и занялся его ногой.

Я повторил вопрос.

— Он обвиняет вас в святотатстве, — сообщил доктор, не поднимая головы.

— Я же не взял золото.

— Но вы срезали внутренности, не так ли?

Я фыркнул.

— Спросите его, зачем они это делают, — приказал я. — Спросите, зачем они мажут идола кровью.

Элиот что-то сказал, жрецу. Зрачки старика расширились от ужаса; я увидел, как он показал на статую и махнул рукой в сторону джунглей. Услышал я и то, как он пробормотал: «Ветала-панча-Виншати» — слова, слышанные мною от бабу еще в Симле. Вдруг старик пронзительно закричал. Я было нагнулся к нему, но Элиот решительно отодвинул меня.

— Оставьте беднягу в покое, — велел он. — Ему очень больно. Вы уже подстрелили его, капитан Мурфилд. Может быть, достаточно?

Что ж, признаюсь, замечание его меня задело, но я понял и точку зрения доктора: здесь я ничем помочь не мог. Однако меня заинтриговало упоминание о демонах, о которых говорил и бабу. Элиот словно прочел мои мысли — он снова взглянул на меня и сказал, что позднее сам подойдет ко мне. Я опять кивнул и отошел Манеры Элиота были резки, но он произвел на меня впечатление здравомыслящего человека, которому можно доверять. Я направился проследить за тем, как мои люди разбивают палатки. Элиот появился позже, когда выставили часовых и разбили лагерь, а я, оставшись в одиночестве, с наслаждением покуривал трубку.

— Как ваш пациент? — спросил я.

Элиот кивнул.

— Выкарабкается, — сказал он, вздохнув, и опустился рядом со мной.

Он долго ничего не говорил, просто смотрел на огонь. Я предложил ему трубку, он взял и сам набил ее. В молчании прошло еще несколько минут. Наконец он потянулся, как кот, и обернулся ко мне.

— Не надо было вам трогать статую, — медленно проговорил он.

— Факир что, еще дуется?

— Естественно, — кивнул мой спутник. — Он отвечает за умиротворение богов. Отсюда и золотые украшения, капитан, и козлиные кишки…

— Козлиные кишки? — прервал я его.

— А что, по-вашему, там висело? — глаза Элиота сверкнули.

— Ничего, — проворчал я, выколачивая трубку. — Просто странно как-то: столько шума из-за внутренностей животного.

— Не совсем, капитан, — проговорил Элиот, вновь опуская взор. — Видите ли, оскорбив богиню, вы оскорбили ее почитателей, жителей Каликшутры, тех самых, в чью страну вы вот-вот вторгнетесь. Брамин боится за свой народ, живущий здесь, в предгорьях. Он говорит, теперь ничто не защитит их от возможных нападений.

— Но кого они боятся? Тех, кто живет выше, в горах?

— Да.

— Не понимаю… Я же не тронул золото, ведь только оно по-настоящему имеет ценность! К чему столько внимания козлиным кишкам и крови? Неужели внутренности животного могут защитить от врагов?

Элиот вяло пожал плечами:

— Здешние суеверия подчас весьма необычны.

— Да, мне говорили. Поклонение демонам и все такое. Но что за этим стоит, как вы думаете?

— Не знаю, — сказал Элиот.