Тайная история Марии Магдалины

Путники продолжили путь и вскоре оказались за пределами города, двигаясь на запад. Озеро окружали крутые холмы, а за ними вздымались другие, и, как только они отошли подальше от кромки воды, характер местности изменился. Она осталась неровной и холмистой, но холмы здесь были каменистыми и образовывали террасы.

На одном из уступов, чуть пониже оливкового сада, путники сделали привал и развели костер.

— Завтра мы пойдем домой, — сказал Иисус. — Ты к своему дому, Нафанаил, а я к своему.

Мария присмотрелась к Иисусу, думая о том, хорош ли он собой. Она знала, что другие непременно задались бы этим вопросом, даже если и не спросили бы напрямик: «Что это за человек, за которым ты вдруг последовала, позабыв обо всем? Наверное, раз ты хочешь сидеть у его ног и называешь его своим учителем, ты влюблена в него?»

При внимательном рассмотрении Мария не могла не признать, что в обыденном смысле Иисус довольно привлекателен. У него правильные черты лица, широкий лоб, густые и здоровые волосы, нос прямой, губы полные и хорошей формы. Но красив ли он? Скорее, внешность у него обычная, не запоминающаяся: на рынке или на улице такое лицо вряд ли привлечет к себе внимание, А если что и отложится в памяти, так это его осанка: та особая прямота, с которой он держится. Прямота. Слово, которым в старинных текстах обозначали праведность, непорочность.[39]

«Господи, кто может пребывать в жилище Твоем? Кто может обитать на святой горе Твоей? Тот, кто ходит непорочно…».[40] И еще: «Наблюдай за непорочным и смотри на праведного, ибо будущность такою человека есть мир».[41] И дело тут не только в развороте плеч и в отсутствии привычки сутулиться, это особая, сразу узнаваемая стать.

«Нет, я не влюблена в него, во всяком случае в обычном смысле, — подумала Мария. — Я просто хочу быть рядом с ним».

— Ты должна поспать, — сказал после долгого молчания Иисус. — То, что нам предстоит, потребует больших сил. И многих молитв.

Они расстелили на твердой земле подстилки и покрывала. Вокруг росли оливковые деревья, их серебристые листочки шелестели на легком ветру, свежий аромат наполнял ноздри.

Иисус накрылся плащом и отвернулся от них, глядя вверх на холмы, за которыми его ждал родной город Назарет. Звезды, яркие и серебристые, образовывали над их головами сияющую чашу.

Глава 25

Рассвет, казалось, наступил рано. Звезды поблекли, а потом, как только из-за окаймленного холмами горизонта за озером начало подниматься солнце, исчезли вовсе. Мария наблюдала, как оранжево-красные лучи новорожденного светила румянят борозды поля, подступавшего к самой кромке оливковой рощи.

Двое мужчин зашевелились и тоже проснулись, обоим не терпелось продолжить путь.

Дорога теперь равномерно шла вверх: Кана находилась на горном склоне, а Назарет и вовсе на самом гребне кряжа. Они миновали покрывавшие склон виноградники, где работники обрезали усохшие лозы, а потом тропа свернула, и перед ними неожиданно открылась Кана. На окраине поселения они устроили привал, а когда отдохнули, Иисус сказал.

— Ну, Нафанаил, тебе пора домой.

— Да, мне надо домой. Может быть, ты?..

— Нет, чтобы добраться до Назарета засветло, нам нужно, не задерживаясь, продолжить путь, — объяснил Иисус.

Они лишь проводили Нафанаила по улице, до поворота, после чего Иисус обнял его, а Мария пожала ему руку. Нафанаил нуждался в их поддержке. Он собирался вернуться к прежней жизни, но то, к чему он привык, как к своей собственной руке, теперь могло ему показаться чужим.

Отвернуться от уходящего товарища и вновь выйти на тропу, ведущую в Назарет, было нелегко, и Иисус проделал это в молчании. Может быть, он размышлял о том, присоединится ли к ним снова Нафанаил, а возможно, уже готовился к тому, что ожидало его в собственном доме.

Тропа становилась круче, и Мария с трудом шла вровень с Иисусом, но не хотела отстать от него ни на шаг. Теперь они приблизились к местам, где люди начали узнавать Иисуса.

— Иисус! Где ты был? — воскликнул стоявший среди своих лоз рослый виноградарь, — Мне нужны новые колышки, позарез нужны!

Работники с ведрами на коромыслах кивнули проходящему Иисусу и продолжили путь. Над следующим поворотом тропы, выше по склону находился дом, где жили его мать, братья и сестры, и плотницкая мастерская, куда он больше не собирался возвращаться. Но жители Назарета не могли это знать.

Назарет, хоть и звался городом, на самом деле оказался небольшой деревней — наверное, меньше, чем Кана. Главная улица, по обе стороны которой теснилось около полусотни домов, представляла собой просто тропу, проложенную не на самом гребне холма, а за ним, ниже по склону. Городок не выглядел нищим или запущенным и, в общем, не заслуживал поговорки «Из Назарета может ли быть что доброе?», но и не был ничем примечателен. Таких поселений в Израиле набралось бы тысячу, а то и больше.