Тайная история преступных сект

Между органами власти, КГБ в частности, и советской интеллигенцией сложились очень напряжённые отношения. В этой ситуации КГБ действует только репрессиями. Если вы заинтересованы в том, чтобы как-то умиротворить эту ситуацию, надо показать, что КГБ умеет не только карать, но и миловать. Например, освободить кого-либо из тех, кто давно сидит и к чьей судьбе особенно сильно привлечено внимание общественности».

Он слушал меня с видимым вниманием. «Кого вы имеете в виду?» — спросил он. Я назвал одну фамилию. «Но он ведь больной человек», — возразил Андропов. «Я не врач, — сказал я, — но из общения с ним, а я близко его знал, у меня сложилось твёрдое убеждение, что он вполне здоровый человек. Но дело даже не в моём мнении. Я знаю, что недавно врачи рекомендовали его на выписку из психиатрической больницы, а прокуратура отменила это решение».

«Я этого не знал, — сказал Андропов. — Если, это так, то я посмотрю, что можно сделать. Вы напишите заявление о своих предложениях…»

Пресс-конференции предшествовала интенсивная подготовка. Каждый день меня приводили в кабинет Александровского и мы отрабатывали вопросы и ответы. Я категорически отказался говорить о психушках. «Ну, тогда эту тему придётся отдать Петру Ионовичу», — сказал Александровский. Так я свалил самую подлую часть предстоящего позорища на Петра. «Главное — не волнуйтесь. Чувствуйте себе уверенно. Вы ведь будете говорить то, что думаете», — говорил Александровский, глядя на меня с издевательской улыбкой…

На пресс-конференцию нас везли не в «воронке», а на «Волгах»…

Мы вошли в зал. Сели каждый за свой стол. Зал был уже набит до отказа. Прожектора, звукозаписывающие установки. Появился прокурор Маляров, заместитель Руденко. Он произнёс вступительное слово.

Затем выступил представитель МИДа. Он сказал корреспондентам, что они могут задавать любые вопросы, но только в письменном виде…

Корреспонденты начали подавать записки с вопросами. Представитель МИДа проглядывал их, часть откладывал в сторону, а те, на которые мы должны были отвечать, он оглашал вслух… Вопросы были нам хорошо знакомы: все они были уже отработаны в лефортовских кабинетах… Пресс-конференция продолжалась с час. Потом представитель МИДа, заявил, что мы устали, что вопросы можно задавать до бесконечности и что пресс-конференция окончена…

Я был уверен, что разговор с Андроповым о «милосердии» никаких последствий иметь не будет. Они получили то, что им надо, можно и не давать сдачи. Но я ошибся.

Как-то вечером меня привели в следственный кабинет. Там был Кислых. Александровский уехал отдыхать. Заслуженный отдых после года напряжённой работы, окончившейся таким успехом. «У вас готово письмо, которое вы обещали председателю?» — «Нет, — растерянно сказал я. — Набросаны вчерне кое-какие мысли, но готового текста нет». «Надо его сделать сегодня. Я сейчас приглашу машинистку, а вас тем временем отведут в камеру, возьмите свои черновики и будете прямо с них диктовать». «Что за спешка?» — спросил я. Он улыбнулся своей чекистской, ничего не говорящей улыбкой и сказал: «Начальство требует».

Через полчаса, приведя в порядок свои наброски, я уже диктовал текст этого документа. Сначала шла демагогия, уже изложенная в разговоре с Андроповым, — о «конфликтных отношениях» между интеллигенцией и КГБ, о необходимости умиротворения, чтобы КГБ проявил терпимость и милосердие, и в конце списки тех, кого я рекомендовал представить к «милосердию».

Прошло ещё несколько дней. Я опять стал думать, что продолжения не будет. Чистая формальность: я обещал письмо, Андропов это запомнил и спросил. Теперь его положат в папку — и навсегда. Я опять ошибся.

Андропов сдержал, обещание: я получил свободу в обмен на предательство. По кассации нам снизили пребывание в заключении с трёх лет до отсиженного — мне до 13 месяцев, Якиру — до 16. Ссылку оставили в силе на три года…»

«Монмартр»

Всем хорошо известны истории встреч Н. С. Хрущёва с художниками новых направлений.

У политиков нашей страны всегда были сложные взаимоотношения с творческой интеллигенцией. Сын Хрущёва Сергей писал, что отец пересмотрел некоторые свои взгляды, о чём собирался написать, но не успел.

История-быль, прочитанная мною на страницах периодики, тоже имеет отношение к семье политика.

…Давным-давно на десятом этаже одного из первых кооперативных домов в Москве, построенном в эпоху, когда главным редактором «Известий» был Алексей Иванович Аджубей, сделали мансарды для художников, работающих в печати и книжной графике.

Так родился «Монмартр».

Можете себе представить, сколько стоила в те времена кооперативная площадь? Для молодых журналистов?! Но принцип отбора кандидатов в мастерские был только один — давали бедным и талантливым.

Вот так и собрались здесь художники из «Крокодила» — Е. Щукаев, В. Лосин, Г. Савицкий, Г. Алимов и другие.

С верхнего этажа «Монмартра» и теперь, как на ладони, видны старые стены с зубцами и круглые толстые башни архитектурного памятника Москвы, в простонародье называемого Бутырской тюрьмой или просто Бутырками.