Тайная история преступных сект

Портрет Дьявола был дополнен множеством подробностей как анатомического характера, так и касающихся его привычек (по большей части сексуальных), которые должны были сделать его окончательно отталкивающим. Иногда эффект получался противоположный: слишком могущественный Князь Тьмы казался некоторым людям подходящим объектом для поклонения или хорошим помощником в колдовстве.

1. «Охота на ведьм»

Эволюция магии и дьяволизма неотделима от эволюции церковных представлений о сём жгучем вопросе.

Раннее христианство заняло по отношению к злому началу половинчатую позицию. Формально признав его существование, и введя это положение в догмат, оно категорически запретило служение Сатане — в буквальном смысле слова «противнику», врагу христианской Троицы. Всякая попытка обратиться непосредственно к Сатане, как «параллельной» силе, считалась богоотступничеством. Верить и не служить? Для языческого сознания это было непостижимо. Тем более что сама церковь ухитрилась воскресить исконные, зачастую крайне диковинные обычаи.

Альфред Леманн в «Иллюстрированной истории суеверий и волшебства» приводит характерный пример: «Священник в полном облачении кладёт на находящиеся на алтаре пылающие уголья железный болт, несколько раз перед тем окроплённый святой водой, затем поёт песнь, которую пели три отрока в огненной пади, даёт обвиняемому в рот просфору, заклинает его и молится, чтобы Бог открыл или его вину, если раскалённое железо, вложенное в его руку, сожжёт его, или же его невинность, если он останется невредим. Обвиняемый должен сделать десять шагов с железным болтом в руке, затем священник завязывает руку и запечатывает узел. Три дня спустя осматривали руку, которая должна была быть здорова и без всяких повреждений. В противном случае обвиняемый считался уличённым в своей вине».

Наряду с испытанием огнём церковь использовала и магические свойства противоположной стихии, обращаясь к обрядам язычества.

Древние кельты проверяли водой «законность» ребёнка. В сомнительных случаях они сажали голенького младенца на щит и пускали по течению. Если ребёнок ухитрялся не потонуть, его объявляли законным, в противном случае роженица рисковала прослыть шлюхой.

Похожие испытания, основанные на чистой случайности, стали особенно широко практиковаться в эпоху бурной облавы на ведьм. Заподозренным в ведовстве связывали крестом руки и ноги, после чего несчастных бросали в воду. Если человек шёл камнем на дно, его признавали оправданным, ибо освящённая вода не могла принять грешника.

Христианизируя наиболее чтимые народом языческие праздники и обычаи, церковь невольно подпадала под воздействие магической ауры, приобщая к своему арсеналу откровенно колдовские заговоры и заклинания.

Клерикальная элита решилась на христианизацию магии далеко не сразу. В постановлении падерборнского синода, созванного в 785 г., сказано на сей счёт весьма категорично: «Кто, ослеплённый диаволом, подобно язычнику, будет верить, что кто-либо может быть ведьмой и на основании этого сожжёт её, тот подлежит смертной казни».

Несмотря на то, что Карл Великий в своё время утвердил это постановление, придав ему силу закона, веру в чародейство равно разделяли и общество, и церковь.

Фома Аквинский (XIII в.) — самый авторитетный в католической церкви богослов — писал, что некоторые думают, будто не существует ни ведовства, ни демонов, что всё это создано воображением. Но «католическая вера, — пишет он, — утверждает, что демоны существуют, что они могут вредить своими кознями… Демоны по попущению Божию могут вызывать вихри в воздухе, подымать ветры и заставлять огонь падать с неба…»

В 1274 г., как раз в год смерти Фомы Аквинского, состоялся первый широковещательный процесс над ведьмами, закончившийся костром. И произошло это в том самом Лангедоке, где новоиспечённый орден доминиканцев — «псов господних» — выжигал остатки разгромлённой силой оружия катарской ереси.

«Охота за ведьмами» в прямом и переносном значении слова явилась закономерным продолжением, ожесточённой, никогда не утихавшей борьбы с ересью. Привычное клеймо «еретическая секта» всё чаще стало заменяться определением «бесовская секта». Перекрещённые в бесов еретики не могли надеяться на жалость и снисхождение.

Новое орудие — инквизиционный трибунал, новое клеймо — «дьявольский прислужник», — одинаково пригодное для простолюдинов и богатых вельмож, для мужчин и особенно женщин, ставших излюбленной дичыо «господних псов».

К моменту создания инквизиционных судилищ, опутавших паутиной доносов, истерии и лжи Европу, а затем перекинувшихся в открытый Колумбом Новый Свет, колдовство и дьявольские шабаши обрели пугающую реальность, стали неотъемлемой частью повседневности, элементами быта.

Дата возникновения инквизиции варьируется в широких пределах. Инквизитор Парамо обращается, например, к библейским временам, когда Господь обрушил гнев свой на Адама и Еву. Иисуса он считает «первым инквизитором Нового Завета», который «умертвил Ирода, заставив червей съесть его».