Тайная история Украины-Руси

Призрак Тараса-конкурента так беспокоил Кулиша, что через неделю 1 февраля 1858 года, собираясь в путешествие по Европе, он вновь вернулся к своим инструкциям: «Про московські повісті скажу, що зневажиш ти їми себе перед світом, да й більш нічого. Щоб писати тобі по-московськи, треба жити між московськими писателями і багато дечого набратися… Прощай же, мій голубе сизий! Пиши до мене коли хочі просто за границю - отак: Belge, Bruxelles, poste restante. A Monsieur Kouliche» (Бельгия, Брюссель, почтовая станция. Монсир Кулиш).

Оценка, которую повестям Шевченко дал Кулиш, более чем предвзята. Они, безусловно, куда читабельнее, чем «Черная Рада» того же Кулиша, представляющая собой неуклюжую «украинизацию» сюжетных схем Вальтера Скотта.

Кулиш недаром распереживался. Ведь его собственный европейский вояж стал возможен в том числе и благодаря средствам спонсоров, пожертвовавших на «Черную Раду» около 2000 рублей серебром. Появление на рынке прозы плодовитого, как на зло, Тараса могло сделать в будущем невозможным любые заграничные променады «монсира».

Тем более что Шевченко пробивался в ту же «Русскую Беседу» - известный орган славянофилов. Редактором его был еще один земляк - историк Михаил Максимович. Тарас передал туда для публикации свою лучшую повесть - ту самую «Прогулку с удовольствием и не без морали», с которой мы начали свой рассказ. Всех подробностей закулисных игр украинских доброжелателей мы не знаем. Зато известен финал. Старый приятель Тараса Максимович долго держал рукопись, внимательно изучал ее, а потом все-таки отказал.

Но сообщить об этом лично Максимович в силу своей малороссийской застенчивости так и не решился. Неприятное известие передал Шевченко другой известный славянофил Сергей Аксаков: «Конечно, всего было бы ближе самому Максимовичу написать к Вам, но он заторопился на свою Михайлову гору и поручил мне уведомить Вас, что повесть Ваша в настоящем ее виде не может быть напечатана в «Русской Беседе». Я обещал Вам откровенно сказать свое мнение об этом Вашем произведении. Исполняю мое обещание: я не советую Вам печатать эту повесть. Она несравненно ниже Вашего огромного стихотворного таланта, особенно вторая половина. Вы лирик, элегист; Ваш юмор невесел, а шутки не всегда забавны, а это часто бывает невыгодно».

Между тем и Максимович, и Аксаков не правы. «Прогулка с удовольствием» - не только самая забавная из прозаических вещей Шевченко. Это вообще одно из лучших произведений, написанных в «России» середины XIX века. Читать его куда интереснее, чем многие опусы Тургенева - ту же «Му-му». Выдержанная в традициях «натуральной школы» повесть содержит подробное описание крепостного гарема.

Ни у кого из современников Шевченко художественного образа этого института домашнего быта красиво разлагающегося дворянства мы не встретим. Так словно его и не было. А у Великого Кобзаря, глубоко ознакомившегося с пикантным вопросом во время своих странствий по усадьбам знакомых помещиков, все на месте. Как и должно быть: «Длинная галерея, освещенная несколькими солнцеобразными лампами, разделялась с одной стороны деревянными перегородками на небольшие чуланы, заномерованные римскими золотыми цифрами. Чуланов было десять, и каждый из них украшался горбатой кушеткой и топорной работы картиной отвратительного содержания. Это ничего больше, как домашний гарем господина Курнатовского, открытый и лампами освещенный вертеп разврата! Посмотрим, что дальше откроется. Из возмутительной галереи вошел я в осьмиугольную большую комнату в китайском вкусе и освещенную китайскими фонарями. Комната имела тоже четыре выхода, украшенные надписями красными буквами. Над дверью, из которой я вышел, было написано: «Наслаждение», над противоположной дверью - «Движение», направо - «Отрада», а налево - «Награда». Со стороны «Отрады» и «Награды» несло конюшней и псарней; я выбрал фирму «Движение» и очутился в темном саду».

Невинное по нашим меркам описание в 50-е годы позапрошлого столетия казалось чуть ли не порнографией. Никто в тогдашней русской литературе даже не пытался протащить подобное в подцензурный текст. Писали куда круче - и с матерщиной, и с картинами «отвратительного содержания», но держали все это под спудом в потаенных рукописных сборниках, предназначенных только для узкого мужского круга. А Шевченко - наивная Божья душа - и эти «гнусности» попытался вывалить на суд публики!

Теперь Максимовича - рахитического вида субъекта с жидкими патлами и очками жульверновского профессора Паганеля - вспоминают разве что в примечаниях к шевченковским многотомникам. Но тогда вместе с Кулишом и Аксаковым он сделал все, чтобы не пустить Тараса в большую прозу. И ведь не пустил!

Холодный душ этой отповеди так расстроил Тараса, что он вообще забросил прозу. «Теперь думаю отложить всякое писание в сторону, - ответил бедняга Аксакову, - и заняться исключительно гравюрой…»