Тайная история Владимира Набокова

В стихах Владимира, прежде посвященных исключительно делам сердечным, зазвучала тема истории, вершившейся у него на глазах. Набокова стали печатать местные газеты. Над страной сгущались тучи, но здесь, в солнечном Крыму, все еще сохранялась иллюзия, что от страшного грядущего можно спрятаться. Владимир ощущал свое духовное родство с Пушкиным, сто лет назад сосланным в те же места. В калейдоскопе романтических встреч и всевозможных развлечений он нашел время для сценического дебюта в маленьком, но пользовавшемся популярностью загородном театре. Он слал письма Люсе, не зная, что она уже уехала из Петрограда, а она писала ему, удивляясь, почему он не отвечает. Потом письма нашли адресатов, и Набоков задумался, не вступить ли в ряды Белой армии, чтобы вместе с ней добраться до украинского хутора, где теперь жила Люся.

Владимир Дмитриевич называл Крым медвежьим углом, но жилось там не так уж плохо. Осенью 1919 года семья переехала в Ливадию – бывшую царскую резиденцию, поближе к городу, чтобы младшие дети могли ходить в школу. Набоков получил возможность пользоваться библиотекой – и в доме, и в Ялте.

Немцы (позднее к ним присоединились войска союзников) удерживали Красную армию на подступах к полуострову, благодаря чему беспечная жизнь Владимира Набокова продлилась еще год. В ноябре 1918 года было сформировано Крымское краевое правительство, и отец Набокова вернулся в политику, заняв пост министра юстиции. Краевое правительство просуществовало всего несколько месяцев, после чего трения между союзниками, деморализация армии и нестабильность молодой демократии привели к повторению краха Временного правительства, только в уменьшенном масштабе. Девятнадцатилетнему Владимиру запомнилось, что отец называл себя министром «минимального правосудия». В самом деле, на юге, где краевое правительство действовало под защитой Добровольческой армии, вершить справедливый суд и привлекать к ответственности военных преступников было трудно, если вообще возможно. Кроме того, на В. Д. Набокова – члена правительства, руководимого «еврейскими и татарскими элементами», многие смотрели косо. Все его успехи свелись к некоторым преобразованиям в области местной судебной системы.

Владимира Набокова окружала сказочная красота «Тысячи и одной ночи», но романтика на глазах истончалась до полной прозрачности, открывая зияющую бездну будущего. Родителям все труднее было оберегать сына; жестокость мира и попытки спастись от нее вскоре сделались лейтмотивом жизни Набокова и доминирующей чертой его творчества.

В крымских театрах и кафе еще собирались офицеры несущей крупные потери Белой гвардии. Но скоро сюда нагрянет Красная армия, и беженцам придется спешно покидать временное пристанище, чтобы рассеяться по всему миру – от Европы до Китая и Америки.

Удастся это не всем. Ближе к концу зимы на севере Крыма кавалерийский отряд двоюродного брата Набокова Юрия Рауша фон Траубенберга напоролся на большевистский пулемет, оборвавший его короткую жизнь. Война все-таки дотянулась до девятнадцатилетнего Набокова – Владимир нес гроб родственника и лучшего друга, погибшего от руки соотечественников.

Набоков все еще колебался, стоит ли записываться в Добровольческую армию, хотя белые уже теряли контроль над Крымом. До окончательного краха им предстоял ряд ярких побед и драматических поражений, но судьба детей, рожденных той страшной зимой – в их числе был и Александр Солженицын, – уже предопределилась. Они будут расти в стране, вычеркнувшей из своей истории память о царях и Российской империи.

Ситуация быстро ухудшалась, и Набоковы отправились на запад, к Севастополю. Автомобиль петлял по горному серпантину, так что пассажиров нещадно тошнило, особенно Сергея и Елену, которые ехали, свесив голову из окон. Пробыв два дня в портовом городе, Набоковы вместе с семьями министров краевого правительства сели на корабль, но отплыть не успели – из-за ложных обвинений в нецелевом использовании Севастопольского фонда их вынудили сойти на берег. На грузовое судно «Надежда» они попали, когда порт уже был захвачен большевиками. Набоковы – Владимир Дмитриевич и Елена Ивановна, Владимир и Сергей, Ольга, Елена и Кирилл – спаслись; с ними была гувернантка и компаньонка Евгения Гофельд, с 1914 года ведавшая домашним хозяйством.

У них почти ничего не оставалось, кроме горстки драгоценностей, которые горничная сгребла с туалетного столика, когда семья бежала из Петрограда. Украшения, с которыми играл маленький Володя, некоторое время хранились в закопанной в землю бутылке. Теперь они лежали в несессере из свиной кожи, когда-то сопровождавшем Елену Ивановну в свадебное путешествие.

Пока «Надежда» зигзагами уходила в открытое море под пулеметным огнем большевиков, Набоков с отцом играли в шахматы. Владимир, уже испытавший горечь разочарования от несовпадения идеальных представлений о жизни и реальной действительности, понимал, что человеку порой приходится выбирать из двух зол. Что сулит ему будущее? На этот вопрос у него не было ответа.