Тайная история Владимира Набокова

Общим для Набокова и Уилсона был также дух противоречия. Ни тот ни другой не любили ограничивать себя принадлежностью к каким-либо группам, хотя Уилсону была свойственна постоянная, почти религиозная жажда политической справедливости. (Хемингуэй написал об одной из книг Уилсона, что нет бы тому «просто рассказывать», – а он «порывается вместо этого спасать души».) Уилсон был на четыре года старше Набокова и гораздо охотнее заигрывал с литературными школами и политическими движениями, впрочем, иногда казалось, будто он берется отстаивать какую-нибудь идею или выдающуюся личность лишь для того, чтобы потом обрушить на нее сокрушительную критику. Так было с его увлечением поэзией символистов, с собутыльниками Фицджеральдом и Хемингуэем. И со Сталиным.

Уилсон наблюдал финансовый крах Соединенных Штатов и в тридцатые годы основательно изучил моральные изъяны страны. Он пережил Великую депрессию и освещал процесс парней из Скоттсборо, показав, как американская судебная система грубо и многократно попирает права девяти чернокожих подростков. Он ездил смотреть, как работают шахтеры в Западной Виргинии, присутствовал при забастовке в округе Харлан, штат Кентукки, где лидеры профсоюзов и члены Коммунистической партии отбивали атаки полицейских.

Поэтому десять лет сталинского террора не смогли разрушить симпатий Уилсона к социализму. Как и многие другие левые, он считал, что Ленин и Троцкий освободили Россию от царизма и начали движение навстречу социальному равенству. Подобных взглядов Набоков разделить не мог.

Через два месяца после первой встречи они увиделись на ужине у бывшего ученика Набокова, с сестрой которого Уилсон познакомился в Москве. После этого Уилсон отправил Набокову экземпляр своей последней книги «На Финляндский вокзал». История революции прослеживалась в ней от первых ростков, проклюнувшихся в XVII веке, до Ленина, которого Уилсон назвал «одним из самых великих альтруистов». Книга писалась шесть лет и заканчивалась эпизодом прибытия Ленина в апреле 1917 года в Санкт-Петербург, откуда тот готов был повести страну в светлое будущее.

Набоков, выросший в двух милях от Финляндского вокзала и живший в самом центре города, где происходили ключевые события 1905-го и 1917 годов, давно составил себе мнение о Ленине. Вполне возможно, что он озвучил его как раз за тем первым ужином с Уилсоном, поскольку дарственная надпись на книге гласила: «Владимиру Набокову с надеждой, что эта книга изменит его мнение о Ленине к лучшему».

Уилсон закончил книгу на кульминационной ноте – это был сильный стилистический ход, к тому же позволивший умолчать о первых волнах террора и том, что принесли стране и народу последующие десятилетия большевистского правления. Дописывая книгу, Уилсон и сам понимал, что она несовершенна и несвоевременна. В письме к другу он жаловался, что подгадал со своим «Финляндским вокзалом» как раз к моменту, когда Советы собрались вторгнуться в Финляндию. Биограф Уилсона Джеффри Мейерс впоследствии замечал, что справедливее было бы закончить книгу аннексией финских территорий.

Уилсон пользовался сугубо проленинскими источниками, и все же в портрете вождя сумел избежать однобокости. Автор не обошел стороной ни события 1917 года, когда Ульянова отправляли в Россию в пломбированном вагоне, ни джекил-хайдовскую фразу, которую Горький приводит в своем очерке: «Но часто слушать музыку не могу, действует на нервы, хочется милые глупости говорить и гладить по головкам людей, которые, живя в грязном аду, могут создавать такую красоту. А сегодня гладить по головке никого нельзя – руку откусят, и надобно бить по головкам, бить безжалостно, хотя мы, в идеале, против всякого насилия над людьми». Уилсон (вслед за Горьким) счел ее доказательством того, что прагматик и практик Ленин был отнюдь не лишен эстетического чувства.

Вообще-то надежда Уилсона помочь Набокову понять Ленина была столь же призрачна, сколь некорректна была его интерпретация поступков вождя. С тем же успехом Набоков мог внушать Уилсону «верный» взгляд на президента Герберта Гувера, если бы тот упек отца Уилсона в тюрьму, придушил демократию и захватил власть в США, засадив за решетку или расстреляв всех, в ком видел угрозу. Вероятно, к тому времени Набоков уже успел пропитаться чувством глубокой благодарности к Уилсону, иначе их дружба не выдержала бы подобного демарша.