Тайная капитуляция

21 марта – высшие американские дипломатические и военные советники (посол Гарриман, адмирал Лихи, государственный секретарь Стеттиниус и военный секретарь Стимсон), согласившись, что мы не можем поддаваться давлению русских в данном вопросе, просто проинформировали Советское правительство, что 19 марта имели место переговоры с генералом Вольфом, которые не дали никаких особых результатов.

23 марта – в ответ на это Молотов направил ноту уже и британскому и американскому правительствам, обвиняя их в переговорах с немцами «за спиной Советского правительства, которое несет всю тяжесть войны с Германией». К этому оскорбительному обвинению, которое, похоже, разрывало всю ткань англо-американо-советских отношений, было, естественно, привлечено внимание и премьер-министра Черчилля, и президента Рузвельта. Одновременно Молотов заявил, что не будет лично присутствовать на конференции в Сан– Франциско, организуемой в рамках ООН. Это было очевидным выражением советского неудовольствия последними односторонними действиями англичан и американцев, что обеспокоило лидеров по обеим сторонам Атлантики. Как пишет адмирал Лихи: «Открытый разрыв между Россией и ее англосаксонскими союзниками мог бы стать единственным чудом, которое позволило бы предотвратить скорую гибель германских армий». Премьер-министр Черчилль решил, что необходимо вместе с президентом Рузвельтом подготовить и предъявить совместный англо-американский ответ на русский выпад.

24 марта – президент Рузвельт передал по телеграфу личное послание маршалу Сталину, в котором допустил, что имело место недопонимание, но вежливо и твердо заявил, что не может согласиться с прекращением попыток поиска возможной капитуляции, которая спасла бы жизни американцев, особенно в ситуации, когда в переговорах нет «политического подтекста и не нарушаются совместно согласованные принципы требования безоговорочной капитуляции».

3 апреля – Сталин ответил на послание Рузвельта от 23 марта тревожным и возбужденным письмом. Из этого письма ясно, что он воспользовался информацией, собранной советской разведкой о наших переговорах в Швейцарии. Многое в ней было неверным, а возможно, и целенаправленно искаженным. Судя по всему, эта информация долго собиралась и анализировалась, почему и произошла такая задержка с ответом Рузвельту. Помимо других пунктов, в сочинении Сталина содержалось обвинение в том, что немцы согласились «открыть фронт англо-американским войскам и позволить им двигаться на восток в обмен на согласие британцев и американцев облегчить условия перемирия для немцев». Похоже, это подтверждает мою теорию о том, что русские беспокоились, как бы мы не вошли в Триест и Венецию раньше их.

5 апреля – президент Рузвельт ответил на обвинительное письмо Сталина. Черновик письма составляли генерал Маршалл и адмирал Лихи, и оно полностью цитируется Черчиллем. Общий смысл ноты заключался в том, что имели место беседы, но не переговоры и что Сталин дезинформирован, возможно германскими источниками. Намекалось, что действительно вероятной целью немцев может быть стремление посеять раздор между англо-американцами и Советами, мысль, которая беспокоила высшее руководство в Вашингтоне в течение всей операции «Восход». Послание завершалось сильной фразой, которую, по предположению Черчилля, добавил в письмо сам президент Рузвельт: «Искренне говоря, я не могу отделаться от ощущения горького негодования по отношению к Вашим информаторам, кем бы они ни были, за столь подлую интерпретацию моих действий и действий моих подчиненных».

(В отношении этого послания бывший госсекретарь Джеймс Ф. Бернс недавно писал мне, что первоначальный ответ Рузвельта Сталину звучал даже еще более жестко, но был смягчен, поскольку в это же время Рузвельт получил от Сталина ноту по другому вопросу, выдержанную в самом дружеском тоне. Г-н Бернс также цитировал сказанные в то время слова президента Рузвельта, что он не понимает методов, применяемых Советами.)

6 апреля – Сталин среди других инсинуаций в письме Рузвельту от 3 апреля отметил, что он «не может понять молчания британцев, хотя известно, что инициатива во всем этом деле принадлежит им». Поэтому Черчилль написал длинное послание Сталину, в котором рассказывал о развитии операции «Восход» и отмечал, что контакты наладило американское агентство (имея в виду УСС).

7 апреля – Сталин ответил на укоризненное письмо президента Рузвельта от 5 апреля, немного смягчив обвинения англо-американцев в нечестности, но продолжая с массой аргументов упирать на то, что советские представители должны были быть приглашены к переговорам. Это явно было главным предметом обиды. Сталин, однако, не смог в этой ноте пройти мимо многочисленных обвинений в отношении предыдущих, по его мнению, нечестных действий союзников, а также превозносил достоинства своих информаторов, то есть советской службы разведки, на которую президент Рузвельт возвел напраслину. В тот же день он направил и что-то вроде извинений Черчиллю – или, как это оценил премьер-министр, «нечто такое, что они считают извинениями».