Тайная каста Ассенизаторов (СИ)

захватила, что не сразу замечаю, за мной уже очень долго наблюдают.

- А четыре разобьёшь?- слышу насмешливый голос.

Оборачиваюсь и обмираю, облокотившись о забор, на меня взирает целый

полковник авиации. Он несколько коренаст, возраст неопределённый, можно дать сорок, а

можно - шестьдесят.

- Из-звените, товарищ полковник,- даже заикаюсь, вроде, никогда не страдал.

- Дела,- протяжно говорит он, подходя совсем близко.- Кто тебя надоумил до этого?- он

сурово сдвигает брови.- Как твоя фамилия?- ещё чуть-чуть и сверкнёт молния.

- Рядовой Стрельников!- выпалил я, осекаюсь и уже произношу едва не шёпотом:-

Виноват, товарищ полковник, рядовой Панкратьев.

- Что?- брови лезут на лоб.- Объяснитесь, рядовой.

Меня словно прорывает, говорю долго, страстно, в моей душе кипит боль, обида,

нереализованные силы и прочее, прочее.

На удивлении он меня слушает, не перебивает.

- Пошли!- приказывает мне.

- Мне к вечеру необходимо уложить кирпич,- пискнул я.

- Пустое,- отмахивается старший офицер,- стройбатовцев кликнем, за час всё будет стоять.

- Так чтоб, по оттенкам было,- неожиданно, что-то во мне с наглостью изрекает.

- По оттенкам разложат,- усмехается полковник.

Выходим с территории казарм, с любопытством разглядываю военный городок.

Чисто, благо солдат хватает, достаточно уютные трёх, четырёх этажные дома, магазины –

давно хотел сюда попасть.

Подходим к суровому зданию, во мне вспыхивает озарение, и ноги становятся

ватными, это особый отдел. Сколько слухов о нём ходит и один краше другого!

Дежурный прапорщик вскакивает с докладом, полковник лениво отмахивается,

заводит в кабинет. На стене висит, потрет Леонида Ильича Брежнева в маршальской

форме, грудь увешена орденами и звёздами Героя Советского Союза. Через плечо свисает

широкая лента, на которой теснятся все мыслимые и не мыслимые награды вручённые

лидерами братских стран.

- Садись. Какой у тебя домашний номер?

Очень волнуясь, называю.

- Как мать звать?

- Светлана Анатольевна, язык во рту деревенеет, неужели сейчас услышу родной голос.

Полковник снимает трубку правительственного телефона:- «Завет», девушка,

«Рябину», пожалуйста,- диктует названый мною номер.- Это Светлана Анатольевна? ... да

не волнуйтесь … именно, по поводу вашего сына … да не плачьте вы! С ним всё в

порядке. Как его полное имя и фамилия? … Стрельников Кирилл Сергеевич? … ну где-

где, рядом сидит … на, с матерью поговори,- он суёт трубку в мои дрожащие руки.

- Мама,- еле выдавливаю я.

Говорим долго, мать постоянно плачет, но чувствую, это уже слёзы радости. Не

вдаваясь в подробности, обрисовываю ситуацию, уверяю её, что мне в армии нравится,

почти курорт.

Всё это время полковник не сводит с меня взгляда и терпеливо ждёт, когда мы

выговоримся. Затем, вызывает майора:- Сделай запрос в Севастополь на имя

Стрельникова Кирилла Сергеевича, где учился, чем занимался, его связи, информацию

подготовь в полном объёме.

- Говоришь, военная кафедра была?

- Все последние экзамены сдал. Дипломная работа написана в полном объёме, но не успел

защитить,- едва не всхлипнул я.- На военные сборы собирался, мне должны были

лейтенанта присвоить.

- Ну что ж, считай, что ты их проходишь,- в глазах мелькает насмешка.

Выхожу на свежий воздух, вдыхаю полной грудью, радость теснится в сердце,

наконец-то всё проясняется, главное мать поняла, я жив. Оказывается, ни одно из моих

писем, адресованных ей, не дошло по назначению. Прихожу к мнению, что не правильно

формулировал их содержание и особый отдел придерживал их у себя. То, что существует

цензура, догадываюсь. Смутно соображаю, начальник особого отдела, не просто так

вышел на меня.

Так как нахожусь за территорией казарм, пользуюсь моментом, в свою часть не

спешу, прогуливаюсь по гарнизону. Недавно получил первое жалование, несколько

рублей, надо бы их с пользой потратить.

Сунул нос в один магазин, чуть не задохнулся от восторга, сколько здесь

различного печенья, конфет, а на том стеллаже – кексы с изюмом, румяные булочки, рот

моментально наполняется слюной, давно забыл о таких «деликатесах». В столовой,

конечно, кормят хорошо: каша «дробь шестнадцать», залитая комбижиром, пюре на воде с

варёным салом, в неаппетитным соусе. Иногда бывает варёная рыба. А на большой

праздник, каждому давали по два варёных яйца, четыре печенья и по две жёсткие

карамельки. Во, оторвались тогда!

Скромно стою в очереди, живот воет от голода и пытается прилипнуть к

позвоночнику, это у него хорошо получается.

Только протягиваю деньги, дверь магазина распахивается, входит патруль. Тут

меня осеняет, увольнительного у меня нет. Рука дрожит, продавщица смотрит с

подозрением:- Что заказывать будешь, солдатик!- её требовательный голос разносится по

всему залу и достигает ушей патруля. Лейтенант поворачивает голову и вот сейчас он

скажет своим – «фас»!

Сжимаю голову в плечи, бормочу по поводу какого-то мыла.

- Тебе хозяйственное, или дегтярное?- вопит дура.

Глаза мои затравленно бегают, как не хочется попасть на гауптвахту, молодых там не

жалуют.

- Какое мыло?- меня теснит девушка лет восемнадцати, хватает меня под руку,- папа