Тайная каста Ассенизаторов

— Если б вы знали, какой у меня отец, — с гордостью обводит нас горящим взглядом, — сколько для страны сделал. Он даже песни пишет, жаль, гитары нет, так бы напела. У него вообще один хит есть, "Оборотни в погонах", за душу хватает, слезу прошибает.

— Да кто ж спорит, подруга, — Катя с сожалением качает головой, достаёт термос со своим неизменным кофе, — взбодримся, что-то меня в сон потянуло.

Рита надулась, понимает, единомышленников среди нас нет. Обнял её за плечи:- Ты в Москве была? — стараюсь разрядить обстановку.

— Любой советский человек хоть один раз, но должен побывать в Москве, — назидательно поднимает она брови, — конечно, в мавзолей Ленина ходила, — я чмокаю её в макушку, она мгновенно оттаяла, — и ещё в цирк, в зоопарк, в планетарий, в музеи. Мне нравится Москва. Когда я была маленькой, ещё мама была жива, мы любили гулять в парке и собирать шампиньоны. Представляете, они прямо из асфальта росли! А ещё, с мальчишками поджигали тополиный пух, его там как снега зимой.

— И сейчас летом много, — замечаю я.

Рита утыкается мне в грудь, едва не мурлычет от счастья. А я вздыхаю, вряд ли будет у нас время ходить по музеям, засосёт нас Москва, главное, чтоб — не насмерть.

Природа за окнами разительно поменялась, куда не кинь взгляд, всё засыпано снегом, поля, перелески, красота, дух захватывает. Но и похолодало существенно, сквозь щели, в купе, проникают бодрящие струйки воздуха. Недавно, на маленькой станции, поезд тормознул на пару минут, курильщики воспользовались моментом, попрыгали с сигаретами в сугробы, с целью прочистить лёгкие на свежем воздухе и в коридор ворвался холодный ветер с улицы.

Люблю ездить в поездах, это словно другой мир. Мимо пролетают деревни, города, леса, проносимся по гудящим мостам, внизу мелькают реки, видим людей, но они так далеки от нас со своими проблемами. Лежим на полках, слушаем перестук колёс, иногда разговариваем, перекидываемся в картишки, читаем или просто мечтаем. Время словно останавливается, можно расслабиться и наслаждаться покоем. Но, когда-то всё это уходит, вторая половина дня — скоро Москва.

Вот мы и на перроне. Вокруг суетится народ, под ногами чавкает грязный снег, волоча за собой сумки, тащимся в метро.

У турникетов к нам не преминул привязаться патруль. На левой руке у меня собственная сумка, а на правой — Ритина поклажа, поэтому я замешкался с отдачей чести. Капитан мотострелковых войск укоризненно качает головой, надувает щёки, хмурит брови:- Почему не отдаёте честь вышестоящему офицеру?

— Не хотел сумки бросать на пол, — искренне говорю я.

— Ваши документы, — набычился капитан.

Не стал ничего усложнять, раскрываю удостоверение старшего лейтенанта КГБ. Глаза у капитана округляются, искоса кидает взгляд на мою форму, поспешно отдаёт честь и уводит своих бойцов прочь.

— Лихо, — жмурится от удовольствия Катя.

— А то, — ухмыляюсь я.

В авиагарнизон прибываем поздно, почти девять вечера. Солдаты маршируют перед сном на плацу, хрипло горланят песни, где-то на аэродроме мощно гудят турбовинтовые двигатели Антеев, видно разгоняют винтами снег с взлётных полос.

В этом году, как никогда, сыпет снег, леса давно утонули в сугробах, дороги в глубоких колеях выдавленные военными тягачами, скользкие, лёд вперемешку со снегом, с трудом доехали на стареньком автобусе.

Останавливаемся у КПП, почему-то сердце ёкнуло, когда увидел знакомые места. Немногочисленные пассажиры выбираются из автобуса, стараясь не увязнуть в сугробах, бегут на расчищенную солдатами дорожку.

— Вот мы и на месте. В гостинице свободные места должны быть, если нет, поселитесь пока в моей комнате, в общаге, — вдыхаю полной грудью морозный воздух. — Ну, и как вам здешняя природа?

— Берёз много и снега, — неопределённо отвечает Рита, дуя на покрасневшие пальцы.

— Что-то не по сезону мы оделись, — морщит нос Катюша.

— Коньяк здесь можно купить? — Эдик с интересом озирается по сторонам. Снежинки падают на непокрытую голову и бороду и не собираются таять.

— В Стекляшке, как раз мимо будем проходить. Зря шапку с собой не взял.

— Взял, на дно чемодана положил, — радостно растягивает в улыбке, припорошенную снегом бороду, Эдик. На ушах потихоньку образовываются белые холмики, но, вроде от этого, мой друг неудобства не испытывает.

Идём по гарнизону. С умилением рассматриваю знакомые места: по бокам дороги стоят типовые трёхэтажки, где-то высятся дома в пять этажей, виднеются магазины, в стороне затаилось здание гарнизонной гауптвахты.

В Стекляшке народа мало, этот магазин предтеча супермаркетам, на прилавках есть и продовольственные товары, а так же — бытовая химия, одежда, даже имеется отдел с телевизорами, магнитофонами и прочее. А вот и первые знакомые лица, старший лейтенант Мурашко с сосредоточенным видом выбирает семейные трусы, занятие достойное для замполита роты. Он грустно вздыхает, эти паруса, не его тощий зад, явно не подходят, ещё унесёт шквальным ветром.

— Помочь? — ехидно спрашиваю я.