Тайная книга знахаря

В тот вечер теща кипела как самовар. Стала на меня орать, что я куль с говном, лежу, а работы по хозяйству прорва. Жена моя, Лида, пыталась за меня вступиться. Мы с ней нормально живем, и она понимает, что я очень устаю на работе. В семье я единственный работник. Жинка не работает, так как у нас четверо детей. Теща на пенсии, получает копейки, вот я и вкалываю в две смены, почти без выходных. Не хочется, чтобы дети наши жили хуже других. А они у меня хорошие. Я не жалуюсь, но я действительно на работе устаю, да и дома от дел не отлыниваю. Дрова и огород, вся тяжелая работа на мне. Никогда бы я себе не позволил, чтобы моя Лида лопатой ковыряла, живот надрывала. Но, видно, на того, кто молчит, на того и немой кричит. Узнав мой характер, теща ест меня всю жизнь и не подавится. Иногда не стерплю, начинаю огрызаться – мужик ведь все же как никак. Но больше все равно молчу из-за детей, чтобы не видели скандалов. Да и Лида хватается тогда рукой за грудь, а мне ее жалко. Ладно, думаю, ори, теща. Надоест, так замолчишь.

В тот раз лежу я, весь живот огнем горит. Не пойму, то ли живот на работе сорвал, то ли и вправду отравился груздями. И так тошно, а тут она визжит, наверное, даже на улице слышно было.

Как она меня только не обзывала: и вонючая вошь, и падаль. В общем, не стерпел я, ответил ей матерком. А она кинулась, когтями прямо по лицу, даже кровь брызнула. Я вскочил и ее толкнул. Что тут началось, мама родная! В мою голову полетели доски разделочные, скалка, чашка с жареными семечками. А самое обидное, что она опять стала орать, что это ее дом, а я голь подзаборная, и стала гнать меня к такой-то матери. Так мне стало обидно, я собрался и ушел к мужику из моего цеха.

Вечером Лида пришла, зовет домой, а я не могу – ноги туда не идут. Нет, говорю, пока она у меня не попросит прощения, ноги моей не будет в том доме. Мне уже пятьдесят лет, а все, выходит, нет у меня своего угла.

Лида ушла, конечно, ведь там же дети, их нужно покормить и все такое.

Прожил я у Михаила неделю, по дому, конечно, стал скучать, по ребятишкам своим. Ладно, думаю, нужно возвращаться. Черт с ней, с этой тещей. Больше терпел, еще потерплю! Стал собирать свое тряпье. Смотрю, входит теща. Понятно, она ведь не может знать, что я уже без пяти минут дома.

Уставилась теща на меня злыми глазами, а я ее точно боюсь, поэтому стараюсь на нее не смотреть. Тут теща говорит и от злости аж не все слова выговаривает, спешит высказаться. Целую неделю ей ведь некому было устраивать свои концерты.

– Я тебя, сволочь, сегодня в церкви отпела. Ты теперь, поганец, не жив и не мертв будешь. Я еще на твоей крышке гроба, как на барабане, морзянку сыграю.

Высказала мне в лицо всю эту гадость, повернулась и ушла, а я стою как оплеванный. Куда теперь идти? Выходит, только она пришла, и я будто испугался ее и вслед прибежал. Тоже обидно – все мои миролюбивые планы обломала своим приходом. Нет, думаю, шалишь, нужно еще хотя бы день-два продержаться, чтобы вернуться домой мужиком.

Но ночью мне стало плохо. Поднялась температура до сорока двух градусов. Мишка вызвал „скорую“, и меня забрали в больницу. Пролежал я в ней неделю. Кололи меня, таблетки давали, анализы делали, и выходило, что по анализам я здоров. Легкие без хрипов, а я весь в поту и температурю. Лида моя не пришла, оказывается, ей теща наврала, что, когда она приходила к Михаилу, увидела меня с голой бабой в постели. Понятно, Лидке обидно такое слышать, а я про ее вранье не знал. Потом Лиде передали, что сильно я плох, и она все же пришла, а у меня и сил не было оправдываться. Лежал как бревно, слабость такая, будто я расстаюсь с телом и душой, не знаю, как и обрисовать мое состояние. Сидит Лида рядышком и плачет. А уборщица подтирала в палате, подошла и говорит:

– Лида, а ведь твоя мать мужика твоего дней как десять тому отпела. Я в церкви была, и мы с ней вместе оттуда возвращались, вот она и хвасталась этим. Ты его лечи, иначе он умрет.

Дала мне уборщица Ваш адрес из книги. Сказала, чтобы я описал все как есть. Сказала, что Вы – божеская, добрая женщина, поможите мне.

Не знаю, достоин ли я, но прошу Вас: помолитесь обо мне. Не хочу умирать: детей и Лиду свою жалко».

Отпевание заживо считается большим грехом. Отпетый человек без всякой на то причины резко теряет силы. У него падает или, наоборот, резко поднимается температура тела. Настроение депрессивное. Слезы и истерика могут так же необъяснимо появляться, а затем исчезать.

Живет отпетый человек мало, но есть люди, которые умирают не сразу, а довольно долго мучаются. Видимо, их Ангел борется за жизнь своего подопечного, вымаливает его от смерти. Но поскольку человек отпет, то и Ангел как бы постепенно отходит от человека, потому что отпевание отлучает Ангела-хранителя, и в конце концов смерть побеждает жизнь.

Чтобы снять с человека отпевание, следует поступить так. Закажите службы о здравии в трех храмах и три сорокауста. Раздайте 12 милостынь.