Тайная книга

– Моя жизнь – гора сожалений, герр Эйн. Ребенком я по неосторожности погубил всех своих родных. Это тяжело вынести, особенно когда тебе всего семь лет… А для старика, которым я стал, это становится еще тяжелее с каждым днем. Я всех их столкнул в пропасть, всех. Мне хотелось бы столько всего изменить. Принять правильные решения на шахматной доске, не позволить себя одурачить. Если бы я мог изменить прошлое, я бы вернулся назад и спас их. Я бы не позволил неопытному ребенку, каким был тогда, играть с дьяволом, я бы знал, как отразить его ходы. Если бы я мог, герр Эйн, – а я все еще мечтаю об этом каждую ночь, долгие десятилетия – я нашел бы их убийцу и уничтожил его собственными руками!

«Какая завораживающая личность! – подумал Элиас. – И в какую драму должна была превратиться его жизнь, целиком прожитая вместе с призраками этой истории». Он рассматривал иссеченное морщинами лицо Зофа, его ставшую почти прозрачной кожу, руки с недостающим пальцем.

И подумал о собственной грусти, о любимой сестре, отныне лежащей в земле, о клятве, данной некогда отцу.

Подумал, что его жизнь осталась далеко позади. И что он тоже накопил гору сожалений.

В конце концов, Зоф, как и он сам, был всего лишь обломком Истории. Они оба – жертвы кораблекрушения, выброшенные на континент и затопленные приливами забвения.

За исключением одной детали: Элиас располагал Книгой… А благодаря Книге он мог увидеть бесконечный горизонт божественной воли. И скоро у него появится досуг, чтобы отправиться на встречу с ней, как некогда Иезекииль ходил в пустыню на встречу с Богом своих предков – с надеждой в сердце и со страхом во чреве.

II Tremendae [4]

13

Проводив Зофа, Элиас был доволен, что наконец-то остался в одиночестве на два долгих дня и две долгие ночи. Хотя от ужина со старым антикваром у него осталось ощущение какой-то незавершенности, которое ему не удавалось себе объяснить.

Он помыл и медленно расставил тарелки по местам.

Его неотступно преследовали все те же вопросы. Он беспрестанно думал о Книге, все время возвращался к собственной жизни, к жизни Зофа, и все это перемешивалось в его голове.

Что ему делать с Книгой? Какая ирония со стороны Автора! Может, он посылает ему сообщение, поручает какую-то миссию?

Жизнь проходит слишком быстро, чтобы можно было решить, какой путь, какое направление избрать. Она просто навязывает себя.

Однако он чувствовал, что в головокружении, которое наваливалось на него при соприкосновении с огненными буквами, таилось что-то основополагающее: Книга Жизни взывала к нему.

И ему удалось настолько отрешиться от мира, что эта мысль вовсе не ужаснула его. Так что, спускаясь этим вечером в Зал Книги, Элиас уже знал, что сегодня в его жизни должна начаться очень важная глава.

Он не стал медлить у полок с инкунабулами и сразу направился к рабочему столу.

Сев за него и облокотившись, Элиас в последний раз подумал о риске того, что собирался предпринять. Затем открыл наудачу лежавший перед ним том Книги в поисках какого-нибудь рассказа.

Но только зря потратил время, потому что, расставшись со старым Зофом и его тайнами, уже не мог думать ни о чем другом, кроме его участи.

Поставив книгу на место, он принялся расхаживать по концентрическим коридорам Зала. Была уже глубокая ночь, когда Элиас Мудрый наткнулся наконец на нужный ему том с тисненными золотом буквами З/О – НР.

Снова устроившись за столом, он открыл его. И вскоре осознал, что в рассказе, посвященном старому антиквару, большую часть текста занимали закодированные страницы, составившие добрую треть двухсотстраничного тома. Это было совершенно необычно…

В незашифрованной части было страниц двадцать, то есть тоже очень много по сравнению с другими рассказами, которые Элиас успел бегло просмотреть:

«Густав Зоф, сын Этель Кемперман и Франца Зофа, <…>, родился в Вене, умрет в Браунау-на-Инне 3 октября…»

«3 октября!» – ошеломленно перечитал Элиас и воскликнул: – Черт, это же всего через неделю!»

Причина смерти была закодирована… Но внимание Элиаса быстро привлекла новая подробность. В Манускрипте сообщалось:

«2 августа 1941 года переведен в Варшавское гетто <…>. 13 января отправлен в Треблинку (Польша). Разлучен с родителями. Смерть матери. Выжил в лагере, проявив способности к игре в шахматы. Сыграл партию против нацистского офицера. Смерть Дамиано. Потеря правого указательного пальца. Казнь отца, сестры и обоих братьев. Оставлен в Треблинке. Освобожден русской армией 14 августа 1945-го. Сиротский приют. Попытка самоубийства в Вене, в шестнадцатилетнем возрасте <…>».

Этим ребенком был Зоф. Тем, кто решил, что сможет вытащить из лагеря своих родных благодаря таланту к шахматам, но вместо этого стал причиной их гибели. Которой, впрочем, они в любом случае не смогли бы избежать, подумал Элиас.

Текст сообщал об этом недомолвками.

В тот день узников собрали на плацу Треблинки, и офицер, уверенный, что доказывает превосходство своей расы, бросил вызов полуживым людям: