Тайная книга

Мальчуган незаметно выглянул в окно, и увиденное заставило его вздрогнуть: разбив квадратик стекла, незваный гость просунул в образовавшееся отверстие руку, открыл замок и проник в дом. Это был Бёзер. Ти-Том сразу же спрятался за кухонной дверью. Полицейский тихонько достал пистолет – взлом превосходно оправдывал применение оружия, – затем вошел в прихожую и медленно направился к гостиной.

Бросил взгляд на маленькую библиотеку в книжном шкафу, на шахматы из мрамора и черного дерева. Заметил также музыкальную шкатулку Элиаса, но главное – увидел куртку Ти-Тома, висевшую на стене. Он опять угадал.

Несколько дней назад он избавился от Фукса под предлогом, что получил особое задание и должен был действовать в одиночку. К тому времени противостояние между ними достигло своего предела, так что Архангел попросту развязал себе руки.

Он вошел в кухню. Ти-Том наблюдал за ним из-за двери, затаив дыхание. А тот осмотрел помещение и заглянул под мебель. Потом стал методично обходить остальные комнаты.

Ти-Том побледнел: он забыл закрыть за собой люк!

И то, что должно было случиться, случилось. Бёзер толкнул дверь бывшей детской на антресольном этаже и обнаружил тайный ход. Томас следовал за ним на некотором расстоянии и видел, как Архангел залез в люк и стал спускаться по каменной лестнице.

Проникновение этого подлого и опасного человека в столь священное место ужаснуло Ти-Тома. А тот, оказавшись среди стеллажей и колонн, был поражен неожиданным величием Зала. Но довольно быстро страх мальчика сменился гневом и желанием покончить с непрошеным чужаком. Он продолжил следовать за ним, стараясь ничем себя не выдать.

«Главное, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он обнаружил тайну Книги», – подумал Ти-Том.

Нужно было непременно что-нибудь предпринять…

48

Сидя в темноте, Элиас витал между сном и явью.

Его ум свободно блуждал, а он не мешал ему представлять, каким отныне станет мир.

Перед его глазами проплывали яркие образы детей, их игр и заливистого смеха… Гитлер был необходимым условием для рождения нацизма. Конечно, одного его устранения недостаточно для создания совершенного мира, для этого потребуется гораздо больше.

Но Элиас был убежден, что процесс индустриализации геноцида, организованный нацистской партией, стал возможен только под влиянием его фанатичной личности.

Без Гитлера в мире наверняка случились бы и другие массовые убийства, а евреи познали бы другие погромы, в Восточной Европе и прочих местах. Пережили бы другие притеснения, другие изгнания, другие гетто.

Но без Гитлера все это осталось бы лишь разрозненными всплесками ненависти, неспособными произвести на свет этого морального монстра, этого Левиафана, который поставил на конвейер уничтожение целого народа и тех категорий населения, которые счел недостойными для жизни.

«Вторая мировая война состоится, – думал он. – Чувство унижения, порожденное Версальским договором, было непреодолимой исторической данностью, хоть с Гитлером, хоть без него». По этой причине новая война казалась ему неизбежной.

Падение Веймарской республики или ее сползание к автократии тоже казалось логическим следствием исторического процесса. Германия наверняка будет снова утверждать свою независимость, сопротивляясь диктату, навязанному ей по итогам Первой мировой войны, и рано или поздно потребует возвращения Рейнской области.

Было еще идеологическое давление коммунистов, подумал Элиас. Быть может, без NSDAP[12] Германия впадет в большевизм, превратив Историю второй половины ХХ века в прямой конфликт между блоками.

Кому, кроме Бога, известно, что будет? Элиас стал перебирать всевозможные сценарии. Это было все равно что пытаться просчитать развитие шахматной партии. Необходимость пожертвовать ладью, чтобы взять слона… Именно так.

Предвосхитить, предвидеть множество ходов.

Но какими бы ни были комбинации, построенные его умом, Элиас не переставал улыбаться, потому что пути, отныне выбранные этой исправленной Историей, неизбежно будут лучше того, по которому первоначально двинулся мир.

Элиас размышлял о том, как по-разному мог прожить Запад три значительных десятилетия быстрого роста, которые он познал с 1945-го по 1973 год. Представлял себе изменение отношений между Севером и Югом, воображал радикальные перемены в ближневосточном вопросе.

Без Холокоста судьба сионистской идеи будет совсем иной; возможно, еврейское государство в Палестине так и не родится.

Он пытался представить, как будет дальше развиваться этот мир с учетом его поступка – подобно тому, как ведет себя спираль ДНК, избавленная от нежелательной раковой мутации. ДНК, исправленная некоей силой, действующей ради всеобщего блага.

Те, что оставили свою веру в Бога, могли бы примкнуть к этому. Впрочем, возможно, Он этого и добивался.

Какой-то хлюпающий звук вывел Элиаса из задумчивости. На пол его камеры что-то капало. По запаху Элиас понял, что это была не вода. Стены его ужасной тюрьмы были старыми, а канализация неисправной. Чувство собственного достоинства тут было не в ходу.