Тайная лавка ядов

В тот день миссис Эмвелл попросила меня разобрать пачку писем, выдала мне несколько десятков, прежде чем отправиться в сады, но я не смогла исполнить назначенное из-за головной боли. Позже тем утром мистер Эмвелл наткнулся на меня, я была в слезах; давление за глазами стало почти невыносимым. Он настоял, чтобы я пошла к себе и поспала. Через несколько минут он предложил мне выпить то, что, как он сказал, поможет, и я втянула резкую, медового цвета жидкость так быстро, как только могла, хотя от нее у меня перехватило дыхание и я закашлялась. Она походила на бренди, которое госпожа иногда отпивала из бутылки, хотя я не могла постичь, как кто-то по своей воле станет такое пить.

Я переспала головную боль в тишине и уютном солнечном свете у себя в комнате. В конце концов я проснулась от запаха животного жира – сальной свечи – и прикосновения прохладной руки госпожи ко лбу. Боль ушла. Миссис Эмвелл спросила, сколько я проспала, и я честно ответила, что не знаю – легла я еще до полудня. Сейчас половина одиннадцатого вечера, сказала она мне, что означало, что проспала я почти двенадцать часов.

Миссис Эмвелл спросила, снилось ли мне что-нибудь. И хотя я покачала головой, на самом деле у меня всплыло смутное воспоминание, я была уверена, что это сон, который я видела пару часов назад. Я вспомнила мистера Эмвелла у себя в комнате под крышей; он снял толстую кошку с ее места у меня на кровати и вынес ее в коридор, потом закрыл дверь и подошел ко мне. Сел рядом, положил руку мне на живот, и мы стали разговаривать. Как я ни старалась, я не могла вспомнить, о чем мы говорили во сне. Потом он подвинул руку повыше, мимо моего пупка, и тут лакеи подняли шум внизу; пришли двое джентльменов, которым срочно нужно было переговорить с мистером Эмвеллом.

Я рассказала об этом госпоже, но сказала, что не знаю, во сне это было или на самом деле. Она так и осталась сидеть со мной, и лицо у нее было встревоженное. Она показала на пустой бокал из-под бренди, спросила, не мистер ли Эмвелл дал мне его. Я сказала да. Потом она склонилась ко мне, накрыла мою руку своей.

– Он раньше так делал?

Я покачала головой.

– Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит?

Я покачала головой. Ничего не болело.

Госпожа внимательно осмотрела стакан, подоткнула мне одеяло и пожелала доброй ночи.

Только когда она ушла, я услышала тихое мяуканье полосатой кошки под дверью. Она была в коридоре и просилась в комнату.

С яйцами покрупнее я обращалась так, будто они стеклянные. Это было непросто, я никогда так не задумывалась, с какой силой бить, когда прежде разбивала яйца. Сковородка все еще была раскалена, и желтки начали жариться почти сразу. Я боялась приблизиться, чтобы не вдохнуть испарения яда, так что с яичницей управлялась, далеко вытянув руку, и вскоре у меня заболело плечо, как бывало, когда я в деревне лазала по деревьям.

Когда яичница была готова, я переложила крупные яйца на вторую тарелку. Полила их подливкой, бросила четыре скорлупки в мусорное ведро, расправила фартук и – позаботившись о том, чтобы отравленные яйца стояли на правильной стороне подноса, – вышла из кухни.

Хозяин и госпожа уже сидели за столом и тихо беседовали о грядущем банкете.

– Мистер Бэтфорд говорит, будут представлены скульптуры, – сказала миссис Эмвелл. – Со всего мира.

Мистер Эмвелл в ответ крякнул и уставился на меня, едва я вошла в столовую.

– Ага, – пробурчал он. – Наконец-то.

– Прекрасные вещи, уверял он.

Госпожа потерла ключицу; там, где ее пальцы коснулись кожи, виднелось покраснение и припухлость. Госпожа выглядела встревоженной, хотя поднос с отравленными яйцами несла я, и из-за этого я почувствовала раздражение. Госпожа была слишком напугана, чтобы сходить за яйцами, а теперь, казалось, не могла унять нервы.

– Ммм-ммм, – сказал ей хозяин, не сводя с меня глаз. – Давай сюда. Поживее, девочка.

Подойдя к нему поближе со спины, я сняла его тарелку с правильной стороны подноса и осторожно поставила перед ним. А он тем временем завел руку мне за ноги и тихонько потянул тяжелую ткань моей юбки вверх. Провел рукой по внутренней стороне моего колена и выше, по бедру.

– Вот и славно, – сказал он, наконец убрав руку и взяв со стола вилку.

Нога у меня зудела там, где он до нее дотронулся, словно под кожей выступила невидимая сыпь. Я отошла от него и поставила вторую тарелку перед госпожой.

Она кивнула мне, ключица у нее по-прежнему горела. Глаза у госпожи были печальные и темные, тусклые, как бордовые розетки на обоях у нее за спиной.

Я заняла свое место у стены в столовой и стала ждать, неподвижно, как камень, что будет дальше.

8. Кэролайн. Наши дни, понедельник