Тайная любовь Копперфильда

— Не за «чем», а за «кем». За тобой. Разве не понятно? Думаешь, я сижу сложа руки и ничего не предпринимаю, чтобы защитить тебя? Но пойми, это становится очень трудно. Твоя поездка в Ниццу осталась бы тайной, да просто никому бы не было дела до этого, если бы не эти две смерти.

— Они сами виноваты.

— Ты жестокая, Надя.

— Я говорила Саше, что нужно остановиться, что это опасно, что надо рвать когти. А он все ждал какого-то вызова, чтобы оформить долгосрочную визу. И вообще в последнее время он стал каким-то странным. Летел он, понимаешь? Перестал чувствовать опасность, как будто бы потерял чувствительность… Знаешь, когда заморозят десну, ты касаешься ее языком, вот знаешь, что она есть, а ты ее не чувствуешь… Вот так и он.

— Да он вор, твой Саша. Я уже сто раз пожалел, что связался с ним. Был бы на его месте другой, сработал бы чисто и исчез, понимаешь? Получил свое и растворился бы где-нибудь в Европе или Африке! И с деньгами остался бы, и живой. А Сыров… Да, согласен, он мне здорово помог, нет слов. Но надо было вовремя остановиться, а он не смог… А Аркадий? Ну не дурак! Позвонили и пригласили на корпоратив, пообещали тысячу баксов, и он все бросил и заказал билет в Москву.

— Аркадий… Если бы я знала, что это за человек, ни за что не согласилась бы на эту авантюру…

— Да он обычный человек, Надя, каких тысячи. Хоть о покойниках и нехорошо говорить плохо, но простота, она, знаешь, хуже воровства! Вот скажи, ты бы согласилась, если бы тебе предложили деньги просто так, ни за что? Вернее, за самую малость — поставить подписи на пачке с документами?

— Что за вопрос?! Конечно, нет!

— А он соглашался. Причем неоднократно. Жил человек одним днем, не задумываясь…

— Ну почему не задумываясь? Мы с ним говорили на эту тему. Он рассказал мне, как было дело первый раз, несколько лет тому назад, когда ему, актеру, веселящему публику на одном из банкетов, устроенных небезызвестными нам людьми, предложили заработать тысячу долларов за то, чтобы он стал владельцем одной маленькой фирмы-однодневки. Он был тогда трезв как стеклышко, он вообще, когда работал, не пил. И тем не менее сразу согласился. Он сказал мне, что деньги ему были тогда нужны позарез. У него в Питере не то дочь, не то внучка живет, и он, одинокий в общем-то человек, просто считал своим долгом заботиться о ком-то, чтобы у него было ощущение неодиночества, семьи. Зарабатывая в театре сущие копейки, он тем не менее всегда умудрялся что-то посылать в Петербург. А тут вдруг такое предложение! Понятное дело, что его предупредили, чтобы он молчал, чтобы вообще забыл, что он — владелец фирмы. Объяснили на пальцах, что на счетах этой фирмы могут оказаться крупные деньги и что если он запустит туда руку… Словом, он все понял, а впоследствии делом и молчанием доказал, что ему можно доверять. Я уже потом сообразила, почему они выбрали именно его… Он — человек выездной, бывает за границей, в Европе. Часто гастролирует во Франции, а там и до Швейцарии недалеко… Я только не совсем поняла, как они-то, эти люди, обезопасили себя на случай смерти Тришкина?

— Здесь все очень просто. Завещание было оформлено таким образом, что в случае смерти Тришкина все средства переходили к его же нанимателям, думаю, в равных долях. Причем, полагаю, его успели предупредить, что в случае, если ему вдруг вздумается переписать свое завещание (а сделать это можно сколько угодно раз), то ему не поздоровится. Что, в принципе, за это можно поплатиться жизнью!

— Да по нему видно было, что он никогда в жизни на такое не решится. И что он спит и видит, когда его снова пригласят, попросят поставить свои подписи… Да он жил этими подачками и очень надеялся, что никаких дурных последствий не будет. Как ты узнал, что деньги, которые отобрали у тебя, перевели на счета Тришкина?

— Мои ребята постарались. Пока я лежал в больнице и приходил в себя, они работали. Они подняли на уши всю Москву в поисках доказательств того, что тогда, на твоей даче, были люди Головина и Вдовина. Нашли свидетелей, раздобыли пленку видеонаблюдения с перекрестков по дороге, ведущей на эту проклятую дачу, по которым можно было вычислить номера машин, имена их владельцев и, главное, время, когда эти машины двигались в направлении поселка… Была проделана огромная работа…

— Скажи, а что ты подумал обо мне тогда, когда понял, что это засада и что меня там нет?.. Что тебя заманили моей эсэмэской для того, чтобы убить? Ты поверил, что я причастна ко всему этому? К этой бойне? К этому убийству?

— Нет. Однозначно, нет. Надя, ты же знаешь. Я никогда в тебе не сомневался. Никогда.

— Поэтому использовал и меня примерно так же, как Головины-Вдовины Тришкина?

* * *

Машина остановилась в тихом глухом переулке. Белый особняк с черными литыми ставнями, аккуратно выстриженный ряд самшитовых кустов по обе стороны мощных ворот.