Тайная любовь моя

Вот математика это наука. Все надо доказать. Дважды два четыре? Все знают, а вот докажи, что это так, а не иначе. А физика. Вроде бы все ясно. Ан нет – поставь опыт и докажи.

А что доказывать в литературе. Герой храбрый – приведи цитату из произведения, герой трус – другую цитату. Бред какой-то, а не доказательства. А может, он делает одно, а думает другое. И что ты докажешь этими цитатами?

А вот Костя литературу любил. Цитатами сыпал, как из рога изобилия. Я тоже на память не жаловался, но рассказать, как Костя, не умел. Он рассказывал все это с азартом, словно о нашем любимом футболе. Конечно, и за мои ответы ставили пятерки. Попробовали бы не ставить, ведь все отвечал как надо, а не так, как иногда подмывало.

Так уже однажды ответил, когда честно сказал, что не люблю стихи Маяковского, и даже доказательно объяснил, почему не люблю. С цитатами и с подробнейшим разбором. Тогда заработал дружный смех товарищей и два балла от Сары Михайловны, нашей “литераторши”. Через день плюнул, ответил, как требовалось, и получил свою пятерку, которая вовсе не обрадовала.

А вот Костю Сара Михайловна любила:

– Ваш сын типичный гуманитарий, – часто говорила она Костиной маме, – Ему бы в университет на филологический, – вздыхала она.

– Пусть хоть школу кончит, – вздыхала в ответ мама, – Он у меня один. Больше надеяться не на кого. Пойдет на завод работать, нам с дедом и бабкой хоть легче станет.

А сам Костя на завод совсем не рвался:

– Я человек вольный, потомственный казак. Мой прадед был сотником, – неоднократно веселил он нас с Витькой, – Мне бы коня погорячей, пистоль за пазуху да шашку в руку и айда в степь. А к вечеру – кварта горилки с перцем и хорошая компания, – излагал свой идеал жизнеустройства казакующий восьмиклассник с филологическим уклоном.

– Опоздал ты, Костя. Шашками только в начале века воевали, да и пистолем много не навоюешь. В разбойники собрался? – как-то в шутку спросил его.

– Почему в разбойники? – обиделся Костя и принялся морочить голову байками о пользе рубки лозы и о том, что, освоив это упражнение, матерый казак на полном скаку так срубит шашкой зажженную свечу, что обе половинки останутся на месте, а свеча даже не погаснет.

– Так ты, Костя, что, в цирк собрался? – вызвал я очередной взрыв возмущения потомственного казака, – Да и фамилия у тебя не казацкая. То ли дело Дрищенко или, на худой конец, Череззаборногузадерищенко. Ты бы хоть псевдоним взял. “Сотник”, например, – пошутил над святыми чувствами сомнительного казака Завьялова.

Своего отца и его родственников Костя, похоже, не знал. Да и фамилия у него была от матери. Дед Кости по материнской линии работал скромным мастером-альфрейщиком – раскрашивал потолки и стены харьковских квартир. На казака был похож лишь отношением к выпивке – после каждого успешно сданного объекта уходил в длительные запои. Ну, а бабушка и вовсе ничем не напоминала казачку. Бабушка, как бабушка.

Скорее всего, Костино казачество было книжным. К лошадям и верховой езде его не тянуло, как, скажем, моего брата, который все свободное время пропадал на ипподроме. Шашку Костя, как и все мы, видел лишь в музее. Да и стрелял в школьном тире хреново, даже из мелкашки лежа. Где уж тут пистолет. Ну, да ладно, хочется ему быть казаком, пусть будет. И на одном из уроков сочинил стишок – мой первый и единственный на украинском языке:

Як у Харкови, у шиночку

Та й пье Сотник горилочку.

Пье, нычим нэ закусае,

До пляшечки прымовляе:

“Гэй, чекушечко, мий друг,

Подывысь но, ты, вокруг.

Стогнэ нэнька Украйина,

Бо нэ бачить свого сына

На кони, у Дыким Поли,

Дэ козак шукае волю.

Гостра сабля, швыдка куля –

Гарна зброя на куркуля.

Та й цього в мэнэ нэма.

А на двори вже зыма,

И тэ сино для коняги

Нэ знайты в унивэрмаге.

Та й коняги тэж нэма.

Е горилка? Вже нэма”.

Класс, целый день знакомившийся с произведением, периодически сотрясали взрывы смеха, а Костя, едва прочел, обиделся.

– Костя, где ты там себя разглядел? – спросил расстроенного друга, – Там же про какого-то Сотника, – попробовал сбить с толку нашего литературного казака.

– Что я не понимаю, Толик? Сотник это я и есть, – попался в ловушку Костя.

– Ты Сотник? – с деланным удивлением спросил его, – А что. Действительно. Очень даже похож.

– Похож-похож, – посмеиваясь, подтвердил Витька.

С тех пор Костя стал у нас в классе Сотником. Прозвище ему понравилось. И еще, что Сотник пьет, не закусывая:

– Какой казак после чекушки закусывает! – тут же подтвердил он достоверность литературного образа.

Уже через полгода мало кто звал Костю по имени. Только по стихотворному прозвищу Сотник. А наши футбольные соперники зачастую были уверены, что это и есть его настоящая фамилия.

С того шуточного стихотворения меня вдруг, как и Костю, зачислили в литераторы. А похождения харьковского казака Сотника неожиданно получили продолжение в виде карикатур и дружеских шаржей. Кто из ребят сделал первые наброски из казачьей жизни моего героя, трудно сказать. Скорее всего, сам Костя, хотя он в том так и не признался.