Тайная Миссия

— Если тут кто-то есть, покажись и объясни, куда идти.

Никто не отозвался, но из темноты их явно продолжали разглядывать. Триффан потерял терпение.

— Пойдем, Спиндл, — проговорил он. — Если он не отваживается приблизиться и заговорить, подойдем к нему сами.

— Смело сказано? Очень, очень смело! — раздался из полутьмы чей-то голос. Он донесся значительно левее того места, где ожидал услышать его Триффан. Голос был мужской, молодой, довольно визгливый и льстивый. Однако, судя по всему, его обладатель был сообразителен и далеко не тупица.

— Покажешься ты или нет? — раздраженно произнес Триффан.

— Ну, зачем же так грубо? Надо же, какой нетерпеливый! — с тихим смешком произнес невидимка. Теперь его голос доносился откуда-то справа. — Похоже, вы не робкого, не трусливого десятка! Нет, совсем не из таких! Что ж, добро пожаловать к нам. Оч-чень, оч-чень рады вам, храбрые господа! Помойная Яма приветствует вас! — сказал он звонко и уже тише добавил: — Вам нечего бояться. — Крот придвинулся ближе, они уловили смутные очертания его тела, потом из темноты вытянулась костлявая лапа и сделала приглашающий жест.

— Сюда пожалуйте, сюда! — раздался голос.

— Идем, Спиндл. Если останемся здесь, точно умрем от голода. Более бесплодного, лишенного червяков тоннеля я в жизни не встречал. Тот крот, который впереди, он...

— Продолжайте, почтеннейший, достойнейший и храбрейший господин! Какой же он, по-вашему?

— Вполне безобидный, — договорил Триффан.

В ответ — ни звука: видимо, неизвестного поразили слова Триффана.

— Безобидный? Безобидный? — шепотом повторил он. — Просто удивительно! Как только меня до этого не обзывали, но безобидным — еще ни разу! Следует над этим подумать. Потом я вам выскажу свое мнение на этот счет, а сейчас хочу только еще раз поздравить вас с прибытием, добрые господа, и попросить следовать за мной.

Они двинулись за ним, но неизвестный крот по-прежнему продолжал держаться в густой тени, чтобы они не могли разглядеть его. Так, постоянно прячась в самых темных расселинах и углах, крот уводил их все дальше от входа, при этом его льстивый голос не стихал ни на минуту.

— Не такое уж это скверное место, господа. Надо только к нему чуть-чуть привыкнуть. Я вам припас кое-что перекусить. Большего не могу, а это — всегда пожалуйста. Вы из казематов, да? Ужасно, просто ужасно! Долгое одиночное заключение — что может быть страшнее?! Мне многие о нем рассказывали, так что я хорошо себе представляю! Ну ничего, вы только позвольте, здесь мы вас быстренько поставим на ноги. Поправитесь и будете в прекрасной форме, уверяю вас!

В его голосе, во всех его движениях, насколько можно было судить в этом полумраке, сквозила какая-то жалкая угодливость, как у провинившегося, растерянного подростка, который неожиданно нашел родителей: ему и подбежать к ним скорее хочется, и боязно, что его накажут и прогонят прочь.

— Ну вот, отдохните и поешьте, милые господа! Счастлив познакомиться с вами и быть вам полезным! — неожиданно произнес он.

И верно, на полу они увидели еду.

— Ешьте, жуйте, хрустите и наслаждайтесь, господа хорошие, — добавил он.

Триффан и Спиндл не заставили себя упрашивать. Когда они покончили со скудной трапезой, крот снова заговорил:

— Теперь будьте настолько любезны — следуйте за мной, причем быстро, как только можете. Да-да, поскорее, пожалуйста!

Они продолжили путь уже по новому тоннелю. Проводник по-прежнему держался в отдалении: его тощая тень маячила где-то впереди. Время от времени он приостанавливался, оглядывался и принюхивался, словно удостоверяясь, идут ли они за ним следом. Однако рыльца своего он так ни разу и не показал.

Переходы были старые, кое-где полузасыпанные, кое-где подправленные, а некоторые наглухо закрытые. Духота стояла страшная, притока воздуха почти никакого; пахло гнилью, сыростью, смертью и разложением. Впереди слышались звуки голосов, однако это была не веселая болтовня, не живой перестук деловито снующих кротов и не песенки кротих, окончивших возню по хозяйству; это была шаркающая поступь усталых и больных; шаги отчаявшихся, живущих одной лишь робкой надеждой, за которую каждый крот цепляется до последнего вздоха, — надеждой на перемену судьбы, на то, что жизнь в любом случае предпочтительнее смерти.

Они сократили расстояние, отделявшее их от проводника, однако и теперь он ухитрялся держаться в глубокой тени и не показывать им своей мордочки. Из деликатности они не пытались подойти поближе. Неожиданно проводник остановился, и они увидели впереди широкий тоннель, пересекавший их путь. Оттуда-то и доносились звуки, которые они недавно слышали. Проводник припал к земле и вежливо попросил последовать его примеру.