Тайная наука богатеть. Секреты миллионеров и миллиардеров

Впрочем, удивляться не приходится: четверо «акул бизнеса» целые сутки обдумывали каждый шаг этого грандиозного плана. Они работали весь день и не спали ночь. Предводителем и «мозговым центром» проекта, разумеется, был не кто иной, как сам Морган, убежденный в Божественной Правоте Денег. В паре со своим аристократическим партнером Робертом Бэконом, ученым и джентльменом, он проверял верность расчетов. Третьим в этой великолепной четверке был Джон У. Гейтс, которого презирали за его страсть к игре и чьими услугами, однако, не брезговали пользоваться в самых щекотливых ситуациях. Четвертым был сам Чарльз Шваб, знавший о процессе создания и продажи стали больше, чем все мировые специалисты, вместе взятые. Никогда – ни в те напряженные сутки, ни позже – слова питтсбургерца не подвергались сомнению ни на секунду. Если он говорил, что компания стоит этих денег, значит, именно так и было. Он твердо настаивал на том, чтобы включить в комбинацию только те концерны, которые он отметил. Ведь он задумал создать корпорацию, которая не должна быть простым повторением всех ныне существующих компаний, и его цель заключалась вовсе не в том, чтобы удовлетворить ненасытные аппетиты его «друзей», которые мечтали «повесить» свои компании на мощные плечи Моргана. И ему удалось убедить своих партнеров – они не стали включать в проект множество больших концернов, на которые «валроузы» и «карпентье» с Уолл-стрит положили свой жадный глаз.

Когда первые лучи солнца вызолотили небосклон, Морган встал и с наслаждением расправил спину. План был готов; оставалось одно – самое трудное.

«Как вы думаете, мистер Шваб, удастся ли вам уговорить Эндрю Карнеги продать бизнес?» – спросил он, глядя Чарльзу прямо в глаза.

«Я попытаюсь», – коротко ответил Шваб.

«Если вы сможете убедить его, я пойду на любые условия, которые он выдвинет».

Что ж, пока все выходило неплохо. Но если Карнеги согласится на продажу, сколько он может запросить? (Шваб предполагал, что это будет приблизительно 320 миллионов дол ларов.) И каким образом он потребует произвести оплату? Облигации? Акции? Боны? Или – всемогущий Бог! – на личные?! Никто, даже обладая самым буйным воображением, не мог представить себе треть миллиарда в наличных деньгах.

…В январе они играли в гольф на обледенелом игровом поле в Сент-Эндрю в Вестчестере. Эндрю, бывший в одном свитерке, ежился от холода, а Чарли, как обычно, бойко тараторил и острил, подбадривая старика. Он говорил ни о чем: так, обычные житейские пустяки; и ни словом ни обмолвился о делах – до тех пор, пока они не уселись перед камином в доме Карнеги, чтобы пропустить по бокальчику коньяка. И тогда с той же убедительной одержимостью, которая заворожила восемьдесят миллионеров в Университетском клубе, Шваб раскрыл перед Эндрю все свои карты и блестяще доказал Карнеги, какие сладкие перспективы рисует ему его отставка. Он говорил о горах денег, о сотнях миллионов, которых будет десять раз достаточно, чтобы удовлетворить все самые изысканные запросы старика. В конце концов Карнеги сдался. Он взял лист бумаги, что-то черкнул на ней и показал это Швабу: «Вот цена, за которую мы продадим наш бизнес». Эта цифра равнялась приблизительно 400 миллионам долларов – примерно на столько и рассчитывал Шваб, оценивая бизнес Карнеги в 320 миллионов плюс 80 миллионов долларов прибыли за два года. Позже, когда они любовались закатом, стоя на палубе трансатлантического лайнера, шотландец с сожалением сказал Моргану: «Все же надо было содрать с вас еще сотню миллионов!». «Если бы вы попросили раньше, они были бы у вас в кармане», – бодро парировал Морган.

Это была сенсация. Британский корреспондент телеграфировал на родину, что весь стальной мир потрясен этой гигантской комбинацией. Президент Йельского университета мистер Хадли объявил, что никакие репрессии против трестов не помешают «появлению в Вашингтоне нового короля в течение ближайших двадцати пяти лет». Знаменитый биржевой проныра Кин заработал целое состояние и завел собственное дело, когда играючи «слил» акции нового треста на бирже (а это, ни много ни мало, 600 миллионов долларов!). Обижен не был никто. Карнеги получил свои миллионы, и у синдиката Моргана осталось еще около 62 миллионов «для подъема», и «ни один мальчик с Уолл-стрит», от Гейтса до Гэри, не остался без навара.

Тридцативосьмилетний Шваб выиграл свою битву. Он стал президентом новой корпорации и держал руку на пульсе стальной промышленности вплоть до 1930 года.

Эту драматическую историю «крупного бизнеса», о которой вы только что прочитали, я включил в свою книгу, потому что она является прекрасной иллюстрацией к тому закону, согласно которому ЖЕЛАНИЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПРЕОБРАЗОВАНО В ЕГО ФИЗИЧЕСКИЙ ЭКВИВАЛЕНТ!

Я вполне допускаю, что некоторые из вас усомнятся в том, что простое неосязаемое ЖЕЛАНИЕ может быть преобразовано в свой физический эквивалент. Всегда найдутся скептики, которые будут заявлять: «Нельзя превратить НИЧТО в КОЕ-ЧТО!» Что ж, ответ на все эти выпады лежит в истории стальной промышленности Америки.