Тайная ночь

Я с ним еще не виделась, но букет красных роз на ее рабочем столе вроде бы доказывает, что с ним все в порядке. Кстати, сегодня у них свидание. Она безумно скучает, пока его нет рядом.

Дилан хмыкнул, прежде чем отпить воды.

– Это всегда меня пугает.

– Почему?

Он пожал плечами:

– Хочу видеть ее счастливой. Ей раньше приходилось разочаровываться.

– Как и всем нам, – выпалила Эмма и тут же зажмурилась, но не раньше, чем увидела, как Дилан вопросительно поднял брови.

– Знаю.

Должно быть, ее взгляд выражал неподдельное изумление, потому что его синие глаза мгновенно смягчились.

– Брук рассказывала мне о том парне из колледжа, с которым ты встречалась.

– Когда рассказывала?

Сварливый тон собственного голоса заставил ее мысленно сжаться. Не хотелось, чтобы он подумал, будто она оправдывается.

– Довольно давно. Я не вмешиваюсь в твою жизнь, Эмма. И не поставил бы Брук в такое положение. Если бы хотел что-то знать о тебе, прежде всего спросил бы у тебя. Сестра упомянула об этом несколько лет назад, но я не забыл. Считал, что ты заслужила лучшего, чем подонок, который тебя оскорблял. Думаю, это навсегда останется со мной. Честно говоря, мне хотелось бы выбить из него дух.

Эмма представила, как Дилан сбивает с ног Дерека Парди, и ухмыльнулась:

– Ты всегда защищал нас с Брук.

– Нет ничего плохого в том, что друг защищает друга.

– Я всегда это ценила.

Она говорила правду. Дилан неизменно становился ее защитником, когда оказывался рядом. Он всегда на стороне обездоленных. Прекрасное качество, но сейчас, когда у нее будет ребенок, она вовсе не хотела считаться обездоленной и лишенной чего-то.

– Это уже устаревшие новости, Дилан. Я уже забыла о нем.

Подали ужин, и эта часть беседы закончилась. Эмма ела осторожно, помня о состоянии желудка и тошноте, готовой поднять уродливую голову в любой момент. Она не доверяла собственным внутренностям и только начала привыкать к возможности съесть полный ужин и не заплатить за это.

– Восхитительно, – заметила она.

От расплавленного сыра поднимался аппетитный пар. От чесночного запаха текли слюнки.

– Для тебя это не слишком выпендрежно?

– Баклажаны?

Его глаза лукаво блеснули.

– Ресторан.

– Посмотрим. Я ем из тарелок «Интрада» ручной работы под серенаду скрипача. Уотерфордский хрусталь и аранжировка из белых роз. Очаровательное дополнение к общей обстановке. Ну в точности как в «Вителло» у нас дома.

Он вытер рот льняной салфеткой. Глаза заблестели еще ярче от ее сарказма.

– Откуда ты знаешь такие тонкости?

– Ты забываешь, чем я зарабатываю на жизнь. Это моя работа – все знать о посуде, хрустале и сервировке стола.

– Верно. Я не догадался. Ты прекрасный специалист. Но тебе здесь неловко, верно?

– Все хорошо, Дилан. Я не жалуюсь. Если у тебя от этого поднимается настроение, я только за.

Улыбка Дилана немного померкла. Он потянулся к ее руке:

– Это ТЫ поднимаешь мне настроение. Мне нравится находиться с тобой, Эм. И я привез тебя сюда не для того, чтобы произвести впечатление, а потому, что здесь превосходная еда.

В ушах отдавался стук собственного сердца. Эмма снова потерялась в его глазах. И немудрено не утонуть в них. Ни одна женщина не устояла бы. Что уж говорить о ней!

Их ясность поражала. Дилан знал, что делает, несмотря на амнезию. Пределов его уверенности тоже не существует, однако нельзя назвать его самоуверенным или чванливым. Он просто идеал.

И это ужасно ее пугает.

– Может быть, тебе выпить вина?

Она бы выпила, если бы могла.

Он покачал головой, продолжая смотреть ей в глаза:

– Не обязательно.

– Излечился от пьянства?

Он широко улыбнулся:

– Во всяком случае, пока.

Он немного сжал ее пальцы, и заряд адреналина прострелил ей руку, распространившись по телу со скоростью лесного пожара. Что он с ней делает? Она пришла сюда поднять ему настроение. Не поддаваться его чарам.

Он глянул на ее недоеденную еду:

– Заканчивай ужин, милая.

И выпустил ее руку, оставив взамен горячую волну восторга. Она была переполнена гормонами счастья.

– Поговорим о десерте, когда закончишь.

Десерт? Казалось, она уже съела огромную порциюшоколадного мороженого с вишнями.

Дилан Макей. Специальный сорт.

И нет на свете ничего слаще.

Когда они вернулись к ней домой, Эмма предприняла слабую попытку войти, сохранив некое подобие грации и достоинства.

– Дилан, тебе вовсе ни к чему провожать меня до квартиры, – уверяла она, сжимая дверную ручку.

Он вскинул брови. Прядь прямых выгоревших на солнце волос упала на лоб. Ей так хотелось коснуться этой пряди, вернуть на место и зарыться пальцами в волосы.

– Я никогда не оставлял леди на обочине, Эмма. И не собираюсь делать этого с тобой. Ты ведь знаешь.

Она знала. Но не могла пригласить его в квартиру. У нее нет сил. Но она точно знала, что он хочет именно этого.

– Но теперь, когда ты заработал еще одну золотую звезду…

– У меня их много.

Эмма представила черно-белый альбом со страницами, заполненными золотыми звездами.

Однако нужно быть доброй и вежливой в ее не слишком замаскированной попытке отшить Дилана.

– Еще раз спасибо за ужин. Должно быть, ты очень устал. Надо поехать домой и лечь спать.