Тайная схватка

– Ну а за эти сколько?

– Огольцы! Смотрите, у него полный карман часов. Ай да Мишка! – воскликнул Крендель.

Ваня Ляпа и Леня Перец с уважением и завистью посмотрели на Мишу.

– У тебя еще есть? – спросил Перец, облизывая пальцы.

– Если не будет, найдем.

– Расскажи, где ты их стянул?

– Мне их принесли, а я только в карман положил.

Воры засмеялись этой шутке и прекратили вопросы.

– Ну а за эти сколько хочешь? – спросил Брюнет после осмотра.

– Столько же.

– Вот мое слово: хочешь полторы за пару?

– Мало. Я на рынке продам дороже. Мне некуда торопиться.

– Жора, зачем вам столько часов? – полюбопытствовала Нюся.

– Ну как? Согласен? – не обращая внимания на вопрос, настойчиво спросил Брюнет.

– Плати по тысяче, – твердо сказал Миша.

Брюнет подумал, прищурившись посмотрел на сидевших за столом воров и спрятал часы в карман.

– Я такой… Если вещь понравилась, значит, моя.

– А деньги?

– Не бойся, получишь.

На этом разговор был кончен. Нюся вытащила из-под стола патефон и поставила пластинку.

– Миша, вы умеете танцевать?

– Я даже не знаю, с чем это едят или пьют…

– Не прикидывайтесь медведем…

– Чего ты, Нюська, навязываешься! – перебила подругу Чинарик.

Достали карты. Пока убирали со стола и рассаживались, Брюнет отсчитал деньги и передал Мише.

– Ты имел дело со мной… Мое слово – закон.

Миша молча взял деньги, спокойно пересчитал их и спрятал в карман.

Игра шла вяло. Чувствовалось, что нет жертвы. И только когда играл Миша, а Брюнет раздавал карты, устанавливалась напряженная тишина.

Сегодня Миша немного выиграл. Играл он, как и все, очереди не пропускал, но без интереса. Миша вспомнил слова Ивана Васильевича о том, что Брюнет играет нечестно, и внимательно следил за его руками.

Действительно, когда вор начинал сдавать карты, он прикрывал колоду рукой и, как показалось Мише, тянул карты не по порядку. Когда очередь дошла до Миши, в игре было свыше ста рублей.

– Ну что, Миша, на все? – спросил Брюнет.

– Если перетасуем карты, а колоду положим на стол, могу и на все, – сказал Миша.

Все сидевшие за столом с испугом посмотрели на смельчака. Атаман побледнел и медленно поднялся.

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что карты следует перетасовать.

– Значит, по-твоему, я шулер? – стиснув зубы, спросил Брюнет.

– Ничего такого я не говорил, – спокойно сказал Миша. – Я тебя не знаю, и ты меня не знаешь… Ты сядь и не пугай меня!

Спокойный и независимый тон мальчика обезоруживал. Миша даже не взглянул на Брюнета. Атаман вызывал его на скандал, на спор, во время которого он бы проучил противника, но этого не получилось. С минуту простояв, он строго посмотрел на присмиревших членов шайки.

– Я не пугаю… Значит, я ослышался, – сказал он и сел на место. – На сколько ты идешь?

– На пять рублей.

– Ты же хотел на все.

– С условием, если карты будут перетасованы и положены на стол, – настойчиво повторил Миша.

Глаза Брюнета блеснули, но на этот раз он сдержал себя, и на лице у него появилась кривая улыбка.

– Так, может быть, ты вообще не хочешь играть?

– Могу и не играть.

– Мне показалось, что ты любишь играть.

– А чего тут любить? Проиграешь – денег жалко. А выиграешь – не ценишь их… Деньги нужно доставать так… ну, чтобы…

Миша хотел сказать «трудом», но, понимая, что здесь это слово будет звучать неуместно, замялся.

– С риском, – подсказала Чинарик.

– Да, с риском, – согласился он.

– А ты рисковый? – спросил атаман.

– Не знаю. Я про себя вообще не люблю говорить.

Игра в карты прекратилась. Между Мишей и Брюнетом почувствовалась натянутость. Все понимали, что атаман затаил злобу, и, зная его жестокий и мстительный характер, с любопытством ждали, как он расправится с не признавшим его авторитет новичком.

Крендель был уверен, что открытой драки не будет: Миша физически сильнее Брюнета, а значит, тот ударит в спину из-за угла. Крендель чувствовал себя перед Мишей должником за спасение от тюрьмы и поэтому решил его предостеречь.

К десяти часам ушла на дежурство Чинарик вместе с подругой. Вечер не клеился. Решили разойтись по домам.

– Оставайся ночевать. Ляжешь на диване, а я на Тоськиной кровати. Дело есть, – сказал Крендель, загораживая Мише проход к двери.

– Мне утром рано вставать надо.

– Матка разбудит.

Миша согласился.

Когда все разошлись, мать Кренделя принесла из кухни подушку, одеяло, бросила все это на диван и отправилась к себе.

– Слушай, Миша… Ты поосторожней с Жорой. Он тебе не простит. Если не сейчас, то потом, когда немцы придут, отомстит.

– А ты думаешь, немцы придут? – спросил Миша, обрадовавшись, что Крендель сам заговорил на эту тему.

– Придут не придут – не в этом дело… С Жоркой не ссорься. Он злопамятный.

– А мне наплевать на него. Видал и почище…

– Ты его не знаешь… Для него никто не существует – свой, не свой…

– А что он мне сделает?

– Драться он не будет. Даже если они трое тебя подкараулят…

– Пускай попробуют!