Тайная слава

В ответ Дарнелл пробормотал слова утешения и выразил надежду, что миссис Никсон поправится.

Пожилой джентльмен покачал головой.

— Боюсь, надежды нет, — ответил он. — Я консультировался с лучшими специалистами, и они сказали, что ничем не могут помочь.

Он выразил желание повидать племянницу, и Дарнелл вы-ш&т, чтобы немного подготовить жену. До той никак не доходило, что тетка безнадежно больна: ведь миссис Никсон, хоть и была всегда основательно глуповата, считалась у родных здравомыслящей особой. Рейнольдсы, как и большинство людей, принимали отсутствие воображения за душевное здоровье; и хотя мало кто из нас слышал о Ломброзо, все мы его последователи. Мы легко верим, что поэты безумны, и если, согласно статистике, оказывается, что на самом деле мало кто из поэтов попадал в сумасшедший дом, нас утешает мысль, что все они перенесли коклюш, что, без сомнения, можно причислить, как и интоксикацию, к легкому помешательству.

— Но правда ли это? — спросила Мери наконец. — Ты уверен, что дядя не обманул тебя? Тетя всегда казалась такой разумной.

Напоминание о том, что тетя Мэриан имела привычку слишком рано вставать по утрам, заставило ее наконец задуматься; затем супруги вместе вошли в гостиную, где их ждал пожилой джентльмен. Несмотря на оставшиеся у Мери некоторые сомнения, его очевидные доброта и честность произвели на нее впечатление, и перед уходом дяди с него было взято обещание снова их навестить.

Миссис Дарнелл сказала, что устала, и отправилась спать, а Дарнелл вернулся в сад и долго ходил там, пытаясь привести мысли в порядок. Огромное облегчение, испытанное им от известия, что миссис Никсон не будет у них жить, открыло Дарнеллу, что, несмотря на проявленное смирение, его страх перед ее приездом был очень велик. Теперь тяжесть с души снялась, и он мог размышлять о своей жизни безотносительно к этому чудовищному вторжению, которого он так страшился. Дарнелл глубоко и радостно вздохнул и, гуляя по саду, наслаждался запахами ночи, которые, хоть и с трудом, доходили до него через кирпичные постройки пригорода: все это вызвало в его памяти тот дивный аромат, который он вдыхал в бы с Tjx> пролетевшие дни детства; тот запах исходил от самой земли, когда пылающее солнце опускаюсь за горы и его отблески на небе и лугах постепенно тускнели. Когда ему удавалось оправиться от грез об утраченной волшебной стране, его посещали другие образы из детства, основательно, но не совсем, забытые: они хоть и ютились в укромных уголках памяти, однако были готовы в любой момент вырваться оттуда.

Дарнеллу вспомнилась одна фантазия, долго преследовавшая его. Когда он однажды, приехав на отдых, дремал жарким днем в лесу, что-то "заставило его поверить", что из голубой дымки и зеленого сияния листвы к нему спустилась подруга — белокожая девочка с длинными черными волосами; она играла с ним и шептала на ухо свои секреты, пока его отец спал под деревом; с этого летнего дня она постоянно была рядом, навещала его в пустоте Лондона, и даже в последние годы он продолжат время от времени ощущать ее присутствие в зное и суете Сити.

Последний ее приход он хорошо помнил; это было за несколько недель до его женитьбы — тогда, занятый каким-то пустяшным делом, он вдруг поднял в изумлении глаза, удивляясь, почему это в спертом воздухе неожиданно проявился запах свежей листвы, а до ушей донесся шелест деревьев и плеск речной воды в камышах; а потом его охватил экстаз, которому он еще раньше дал определенное имя и наделил индивидуальностью. Тогда он узнал, что вялая плоть человека может уподобиться пламени; теперь же, оглядываясь назад с новых жизненных позиций, он осознал, что не ценил и отвергал все настоящее в своей жизни, которое, возможно, пришло к нему как раз вследствие его отрицательных свойств.

И все же, по мере того как Дарнелл размышлял, он понял, что в его жизни была цепочка очевидных знаков: вновь и вновь голоса шептали ему на ухо слова из неизвестного языка, который теперь он признал за родной; на обычной улице перед ним вдруг возникали картины его настоящей родины: и во всех жизненных перипетиях некие эмиссары только и ждали, чтобы направить его стопы на тропу великого путешествия.

Спустя неделю или две после визита мистера Никсона Дарнелл взял очередной ежегодный отпуск.

О том, чтобы ехать в Уолтон-он-зе-Нейз или в другое подобное место, речь не шла: ведь он полностью поддерживал стремление жены накопить значительную сумму денег на черный день. Но погода была великолепная, и он весь день проводил в саду под деревом или совершая длинные бесцельные прогулки в западных предместьях Лондона, не лишенных очарования в старом, добром смысле этого слова — пусть и мало заметного на скверно освещенных, грязных и длинных улицах.