Тайная сторона Игры

— Ну, золотые купола, они только с виду золотые. На самом деле свинцовые, а золота там на один плевок. И вот если — еще при царе, значит, — церковь ремонтирует, он старую кровлю скупал, и давал хорошие деньги.

— Ради позолоты?

— Он платил дороже. Много дороже. Безвыгодное дело.

Получив эти ценные сведения, они поехали уже наверное, и вскоре стучались в дверь квартиры двадцать восемь. Сначала хотели позвонить (химическим карандашом было выведено: «Бухоновым — один зв., Петровым — два зв., Шереметьевым — три зв., Бурмашевым — четыре зв., Ончуткиным — пять зв, Гроцкому — шесть зв.» но электрический звонок не работал. Может и сломал кто, осатанев считать звонки. Или истощился гальванический элемент. Или его променяли на полстакана крупы, этот самый элемент.

Арехин постучал. Не шесть раз, а дважды. Спустя полминуты дверь отворилась.

— Давид Иосифович?

— Чему обязан?

— Я по объявлению. Насчет инженера Оленева.

— Опоздали, молодой человек, опоздали. Теперь он далеко, инженер Оленев.

— Очень далеко?

— Да уж порядочно. Желаете пройти в мои апартаменты?

— Если зовете…

Апартаменты Гроцкого состояли из крохотной, но отдельной комнаты. Ведя к ней, Давид Иосифович указывал на закрытые двери: здесь была моя столовая, сейчас живут Петровы, там — библиотека, пристанище Ончуткиных, в спальню вселились Шереметьевы, знаете, совсем странные Шереметьевы, из тульских крестьян…

Арехин слушал желчные разъяснения Гроцкого, и чувствовал, что Давид Иосифович веселится. Играется. Изображает брюзгу, недовольного бывшего. А на самом деле… Кто его знает, что на самом деле в голове у другого человека.

В каморке бывшего владельца многокомнатной квартиры стояла походная кровать, стул, маленький столик, этажерка с десятком книг и платяной шкап.

— Присаживайтесь, — Гроцкий указал Арехину на стул. — Вы гость, а гостю самое лучшее.

Стул был хороший, крепкий, без подвоха.

— Прежде их, стульев, была у меня дюжина, то есть было-то больше, но именно таких — дюжина, — продолжал пояснять Гроцкий. — Но решили, что нынче для одного еврея двенадцать стульев — излишество.

— А разве нет? — простодушно спросил Орехин.

— Как сказать. Вот гостей у меня двое, да я третий… А бывало…

— Мы не надолго, — успокоил Арехин.

— Разве что не надолго, — вздохнул Гроцкий.

— Инженер Оленев… Вы его хорошо знаете?

— Шапочно. Как-то мы с ним схлестнулись из-за десяти пудов свинца. Преотличнейший был свинец, кремлевского водопровода. Еще Иоанн Васильевич пил водицу из тех труб. Да… Тогда и познакомились.

— Где он живет, инженер Оленев?

— У него маленькое именьице под Тулой. Было. В нем и жил. В Москве Оленев случался наездами, останавливался исключительно в «Лувре», но еще снимал где-то помещение под мастерскую. Где — не знаю. Сам он шутил, что место сие священно для каждого ученого человека. Шутки я не понял.

— А в последний свой приезд? Сейчас? В «Лувре» становиться ему было бы мудрено…

— Он говорил, что встретил знакомого на краю земли, там и приютили. Тоже шутил. Или просто не хотел говорить.

— А ваш адрес он дал — зачем?

— На край земли адресовать как-то неудобно.

— И много ль людей пришло по объявлению?

— Я обязан отвечать?

— Полагаю, обязаны.

— Чека?

— Московский уголовный сыск.

— Уголовный? Простите, не могу понять, что уголовного в том, чтобы переместить из Москвы на Марс письмо или посылочку. Впрочем, это отвлеченные суждения. Отвечаю: поскольку объявление опубликовано не было, не было и обратившихся по объявлению людей. Вы — первые.

— Хорошо. Тогда второй вопрос: а не по объявлению люди приходили? По поводу Оленева?

Гроцкий, не задумываясь, ответил:

— Приходили. Передали два пакета. По фунту каждый. Что было внутри — понятия не имею. Передал Оленеву вчера вечером.

— Значит, вы его видели — вчера вечером, — заключил Арехин.

— Разумеется, — согласился Гроцкий. — Он зашел, забрал пакеты, сказал, что у него остались кое-какие дела и ушел — за час до полуночи. Больше я его не видел.

— Отчего же вы уверены, что он далеко?

Гроцкий покачал головой.

— Я не уверен. Я только предполагаю.

— Вы считаете, что Оленев действительно мог переместиться на Марс?

— Не знаю. Аэропланы, газы, радио… Почему бы и не Марс? Удивительно, но мало ли удивительных событий происходит вокруг?

— Спорить не буду. Но скажите, каков он из себя Оленев?

— Обыкновенный… На полвершка выше вас, пожалуй. Худой. Блондин. Глаза голубые. В последний раз я видел его в офицерской форме, без погон.

— А особые приметы? То, что выделило бы его из толпы?

— Из сегодняшней толпы? — уточнил Гроцкий.

— Толпа всегда толпа.

— Здесь можно поспорить, но… Внешне — ничем, пожалуй. Разве что взгляд у него прежний. Взгляд уверенного, спокойного человека.

Арехин, записывающий в блокнот опрос Гроцкого, записал и эти слова. Потом блокнот закрыл, карандаш уложил в футляр, и все богатство спрятал во внутренний карман пальто, посмотрел внимательно на Гроцкого.

— Позвольте поблагодарить вас за содействие.

— Рад, если сумел помочь вам, хотя, право, но знаю, чем.

Гроцкий хотел проводить гостей до порога, но Арехин остановил хозяина:

— Мы еще не уходим.

— Хотите опросить других жильцов?