Тайная стратегия развала СССР

Из Саудовской Аравии Кейси полетел в Израиль и Турцию, а затем в Западную Европу, чтобы обсудить польскую операцию. В Риме он провел тайную встречу с архиепископом Луиджи Поджи, ватиканским дипломатом, ответственным за контакты с польским правительством. Кейси надеялся на новую встречу с Папой, но на этот раз по другую сторону стола сидел архиепископ. Поджи только что вернулся из Варшавы, где встречался с министром иностранных дел Стефаном Ольшевским, с которым обсудил возможность обмена посольствами. Поджи, отличный знаток латыни и истории церкви, был похож на обычного приходского священника. Но он был и прекрасным политиком, отлично разбирался в нюансах дипломатии. Ему было также не занимать категоричности, которая легко проявлялась.

Почти все время занимал разговор о Польше. Администрацию беспокоили донесения от источника американской разведки в польском министерстве обороны о том, что министерство внутренних дел снова планирует новое нападение на подполье. Оно будет иметь разные формы, вплоть до мрачного сценария ликвидации некоторых деятелей, чтобы запугать всех, кому пришла бы в голову мысль об антиправительственной деятельности. Уже по Польше прошла волна таинственных убийств. Гжегож Пжемык, девятнадцатилетний сын оппозиционной поэтессы Барбары Садовской, замучен в милиции. Анджей Гасевский, деятель «Солидарности», задержан милицией, а через несколько дней его тело нашли на железнодорожной насыпи. Еще одного деятеля, Яна Самсоновича, нашли повешенным на Гданьской судоверфи.

Администрация Рейгана беспокоилась, выживут ли руководители подполья, – Буяк, Куронь, а также Лех Валенса. Объектами акции могли стать также и служители церкви, предупредил собеседника Кейси. Он попросил архиепископа передать по своим контактам эти предостережения в Польшу и распространить их там. Военный режим, неспособный ни сдержать, ни победить подполье, будет, несомненно, стараться избавиться от руководителей.

Потом Поджи стал рассказывать о ситуации в Польше. Даже церковь разделилась на радикалов, которые стояли за полную поддержку оппозиции, и тех, кто стоял за более примиренческий подход к властям. Было непривычно слышать, как архиепископ рассуждал о внутренних проблемах церкви, но он отвечал на искренность Кейси относительно американской ограниченности и слабости. Разделение церкви проявилось в небольшом промышленном предместье Варшавы, в Урсусе, где в маленьком костеле собралось более 2000 человек, бросивших вызов польскому примасу кардиналу Юзефу Глемпу. Примас перевел ксендза Мечислава Новака, большого сторонника «Солидарности», из Урсуса в другую парафию. Этот случай отозвался по всей Польше. Правительство Ярузельского и его патроны в Москве без сомнения наслаждались этим представлением.

Проблемы были не только у церкви, польская экономика также оказалась в затруднительном положении. Поджи хотел доказать администрации Рейгана, что санкции слишком дорогостоящи (12 миллиардов долларов, по оценкам польского правительства), а Ярузельский не сомневался, что ухудшение экономической ситуации приносит явную пользу его оппонентам по обеим сторонам: и в «Солидарности», и среди сторонников твердого курса партии, считавших, что он слишком либерален по отношению к внутренним врагам. Поджи советовал Кейси, чтобы администрация не отказывалась от санкций, поскольку Ярузельский будет вынужден в конце концов прийти к какому-то компромиссу.

Ситуация в подполье была неоднозначной. Правительство арестовало около тысячи деятелей, группу самых важных руководителей держало в тюрьме, на Раковецкой улице в Варшаве. В этой группе находились Яцек Куронь, Адам Михник, основатель подпольной радиостанции «Солидарность» Збигнев Ромашевский и католический интеллектуал Генрик Вуец.

Однако тюремная решетка не могла сдержать исключительной отваги задержанных руководителей. Mихник написал письмо, котoрoe переправил из тюрьмы на волю. Сохраняя верность своим убеждениям, он стремился продолжать борьбу с коммунистическим правительством. Письмо подтверждало непокорность этого деятеля, полного веры и энергии. Ярузельский предложил Михнику и другим арестованным деятелям «Солидарности» выехать во Францию, надеясь таким образом избавиться от своих главных противников. Письмо Михника стало открытым ответом на это предложение. «Вас беспокоит сам факт существования людей, чьи мысли о Польше ассоциируются не с министерским креслом, а с тюремной камерой, людей, которые предпочитают праздники в следственной тюрьме праздникам на лазурном побережье», – писал он польскому генералу Чеславу Кишчаку. Тех, кто держал его в заключении, он называл «подлецами». Этот размноженный текст ходил по рукам тысяч деятелей, а потом попал в руки сотрудников «Голоса Америки» и «Свободной Европы». Он был сразу же передан по всей Западной Европе.