Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 5

Чтобы у Большакова не возникло недопонимание смысла состоявшейся беседы, Кеннеди доверительно повторил, что Белый дом ищет нетрадиционные подходы к взаимоотношениям с Кремлем и просил проконсультироваться по этому поводу с «друзьями» в Москве. В завершении беседы американский министр предложил советскому дипломату-журналисту встретиться еще раз в неформальной обстановке после прояснения позиций сторон по затронутым вопросам.

Отметим, что в книге «13 дней. Свидетельство о кубинском кризисе» Р. Кеннеди демонстрирует читателям (а адресовалась она, понятно, в первую очередь американским гражданам), образчик имперского мышления: США «уже были могущественной державой. У нас была возможность, и мы ею пользовались, навязывать наши желания силой, если считали необходимым, когда дело касалось наших интересов…»[558].

В ночь на 10 мая в Москву была отправлена срочная шифртелеграмма, излагавшая содержание беседы с Кеннеди. В конце этой телеграммы собственное мнение выразил резидент ГРУ в Вашингтоне: «Непонятна настойчивость и цель намерений Р. Кеннеди в установлении контактов с нашим посольством. Как известно, посол Меньшиков дважды встречался с Р. Кеннеди в здании посольства уже после избрания Дж. Кеннеди президентом. Посол Меньшиков в настоящее время находится в отпуске уже несколько дней»[559].

В Москве же шифртелеграмма «Марка» пошла своим рутинным путем: начальник управления ГРУ по Западному полушарию генерал-майор В.С. Соколов наложил на ней резолюцию: «Непонятно, почему «Марк» был выбран Р. Кеннеди для такой беседы. Напрашивается вывод, что «Марк» сам напросился. «Марк» действовал в нарушение указаний резидента. Кто ему позволил это делать? Разобраться и доложить».

Постараемся ответить на вопрос: почему? Весьма вероятно, Кеннеди, которому, по должности, было подчинено Федеральное бюро расследований США, знал об имеющихся у него подозрениях о принадлежности Большакова к советским спецслужбам. И, таким образом, его обращение будет прямым образом доставлено непосредственному адресату. Если же Большаков не связан со спецслужбами, то он не применёт возможностью довести полученную информацию до зятя Хрущева А.И. Аджубея. Таким образом, Большаков представлялся братьям Кеннеди идеальной кандидатурой для выполнения подготовленной для него миссии.

Начальник ГРУ генерал армии И.А. Серов доложил столь необычное послание начальнику Генерального штаба Маршалу Советского Союза М.В. Захарову, тот — министру обороны, а Маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский — Н.С. Хрущеву. И сообщение «Марка» из Вашингтона вызвало большой интерес Первого секретаря ЦК КПСС и председателя Совета министров СССР. По предложению Хрущева возможность установления конфиденциального канала связи Хрущев — Большаков — Белый дом, рассматривалась на заседании Президиума ЦК КПСС 16 мая 1961 г.

Президиум ЦК рекомедовал Г.Н. Большакову передать Р. Кеннеди, что «его московским «друзьям» непонятно, что имел в виду Кеннеди, когда в предыдущей беседе назвал кубинскую проблему «мертвой». Если собеседник таким образом желал сообщить, что правительство США отказалось на будущее от агрессивных действий и вмешательства во внутренние дела Кубы, то, безусловно, такое решение только приветствовалось бы Советским Союзом».

Так же Большакову предписывалось строго придерживаться указаний, и «если Р. Кеннеди поставит другие вопросы, не предусмотренные данными указаниями, то ему следует, не давая ответа по существу, зарезервировать за собой право «обдумать вопросы» и обсудить их с Р. Кеннеди позднее. Если по каким-либо соображениям Р. Кеннеди будет уклоняться от встречи с т. Большаковым, не следует проявлять навязчивость в организации такой встречи»[560].

Решающая встреча «Марка» с Кеннеди-младшим произошла 21 мая в загородном доме министра юстиции. В ходе продолжавшейся более двух часов беседы, Роберт уточнил, что его брат-президент знает об их встрече и одобряет такой канал связи. В то же время он просил, чтобы, при необходимости Георгий Никитович звонил ему только из телефона-автомата и называл себя только двум сотрудникам — помощнику Кеннеди и его секретарю. Однако Кеннеди, как и при дальнейших контактах, уклонился от ответов на вопросы о политике США в отношении Кубы.

Ситуация была столь неординарна, что один из руководителей Большакова в Москве оставил на его сообщении об итогах этой встречи с Р. Кеннеди для сведения И.А. Серова следующую резолюцию: «Это беспрецедентный случай, когда член правительства США встречается с нашим работником, да еще конспиративно».

Всего Георгий Никитович встречался с братьями Кеннеди более сорока раз, в том числе и в сугубо неофициальной обстановке, не считая телефонных разговоров между ними.