Тайная связь его величества

Припарковавшись у супермаркета, я выжидательно посмотрел на Таню, а та уставилась на меня. Через какое-то время я не выдержал:

— Мы приехали.

— Куда? — удивилась моя спутница.

— В магазин, — терпеливо пояснил я. — Пошли.

Но она не сдвинулась с места.

— Ваняшка, ты знаешь, почем тут картошка?

— Понятия не имею, — признался я. — Не покупаю сырые овощи, беру что-нибудь готовое или замороженное.

— Фу, — скривилась Татьяна, — видно, небрезгливый ты. А мне противно есть то, что не пойми кто сготовил. Может, он чихал, сморкался, грязными руками харчи трогал.

— Я как-то не думал об этом, — пробормотал я.

Таня показала пальцем на дверь магазина.

— Ваняшка, тут продукты стоят втридорога, и они плохие, химические, их владельцы супермаркетов задарма на помойках в Америке берут, а потом в России за нереальные деньги продают. Заглядывала я сюда! Масло видела — триста рублей пачка, обычная капуста стоит как золотая. Нет, нам на рынок надо.

Я попытался объяснить ей, что в центре Москвы нет рынка, но она отрезала:

— Есть, Ваняшка, просто ты о нем не знаешь. Оченно даже распрекрасный каган.

Последнее слово было мне незнакомо, но я решил не уточнять, что оно означает.

— Куда ехать, Таня?

— Недалеко, Ваняшка, — засуетилась она. — Сейчас налево.

— Туда нельзя, — возразил я.

— Почему? — удивилась моя спутница.

— В переулке одностороннее движение, — разъяснил я.

— Но нам надо именно по нему ехать, базар у последнего дома начинается.

Я почесал подбородок. Если надо попасть на другой конец улочки, то придется долго кружить по району.

— Ваняшка, пошли пехом, — предложила Татьяна, открывая дверцу, — у меня сумка на колесах с собой.

— И где она? — не понял я, оглядывая здоровенную черную торбу, которую жена Ильи прихватила из дома.

— Ща увидишь, — пообещала Таня.

Она ловко вылезла из седана, порылась в своей ужасной сумище, вытащила оттуда пару колес, несколько железных трубок и в мгновение ока превратила свою ношу в подобие повозки.

— Илюха сам сделал, — довольно пояснила Таня. — Хорошая вещь, даром досталась. Брезент муж в гараже взял, запчасти в ремонтном цеху. И за один вечер смастерил. Удобно-то как! Идешь по делам с обычной сумкой, а надо тяжелое прикупить — брык-чик, и в руках каталка. Потопали живенько!

Через пять минут мы очутились на рынке, и я удивился:

— Много лет живу в этом районе — сначала квартировал у Элеоноры, теперь в своих хоромах, — но понятия не имел, что под боком фермеры торгуют.

— А зачем тебе, Ваняшка, интересоваться харчами? Главное, чтобы твоя баба в курсе оказалася, — пропела Татьяна. — Мужика на базар берут как тягловую силу, больше он у прилавков ваще не нужен. Значит, так! Стану торговаться, стой молча. Продавцы хитрые! Упаси бог товар похвалить, мигом цены взвинтят. Если тебе приспичит слово сказать, лучше обхай то, что я покупать собираюсь. Понял? Вот и ладненько. Тебе есть охота? Пить надо?

— Успел позавтракать, — ответил я.

— В туалет не тянет? Если да, то иди, вон там будка стоит.

Я опешил.

— Спасибо за заботу, но почему ты разговариваешь со мной как с неразумным дошкольником?

— Знаю вас, мужиков, — зачастила жена Ильи. — Только меж рядов пойдем, занудишь: «Пить хочу, давай пива купим». Опосля тебе в сортир понадобится, шаурму захочешь. В общем, так! Пивка я тебе прихвачу, но баловаться им будешь дома, у телика. И не спорь, неприлично на рынке из бутылки сосать, невоспитанно. В квартире иное дело. И против одной порции возражать не стану, это будет тебе награда за поход на рынок, а вторую не клянчь. Не куплю, и баста. Ну-ка вспомни, твоя баба разрешит тебе ведро «Жигулевского» выдуть? Когда с ней по базару шлендраете, чего она тебе говорит?

На секунду передо мной возникла стройная фигурка Нины Сафроновой в белой шубке из снежной рыси, в замшевых сапожках на высоченном каблуке, с прической от лучшего московского цирюльника, француза Себастиана, с шарфом от Гермес из последней коллекции, с сумочкой той же фирмы в унизанной бриллиантовыми кольцами нежной ручке. Я представил, как говорю ей: «Ника, купи мне скорей банку пива», и как будто воочию увидел широко распахнутые голубые, умело накрашенные глаза бывшей любовницы, проследил, как она покорно несется к ободранному ларьку за выпивкой… и — закашлялся.

— Ну вот, — рассердилась Таня, — предупредила же: пивко только дома. Не изображай туберкулезного, не поможет. Нам сюда!

Следующие четверть часа мы ходили между прилавками, где, на мой неискушенный взгляд, лежали одинаковые корнеплоды, но Таня недовольно бурчала:

— Эким дерьмом в Москве за большие рубли торгуют… Совсем народ охамел.

В конце концов мы затормозили около одной бабы с волосами, выкрашенными в цвет баклажана. Татьяна шумно прочистила горло.

— Почем картофля?

— На ценник позырь, — зевнула торговка.

— Лень сказать?

— Навидалась сегодня таких — спрашивают, а покупать не собираются. Чего горло зря надсаживать?

— Дорого у тебя.

— По деньгам. Не нравится, иди в супермаркет, там бесплатно подарят.

— Если возьму пять кило синеглазки и два морковки, сбавишь десятку?

— Тю! Откуда ты такая приперла? Может, тебе еще и мужика своего отдать?