Тайная связь его величества

Катя вскочила и выбежала в коридор. На секунду меня охватил ужас, но я затоптал его.

— Поля, сейчас я куплю и принесу тебе айпад. У метро есть магазин.

— Не надо, дядя Ваня, — ответила девочка, — он очень дорогой. У мамы с папой с деньгами трудно, запаса нет.

Я улыбнулся.

— Слово «инвестиция» знаешь?

— Вложение денег куда-то, что впоследствии принесет прибыль, — прозвучал четкий ответ.

— Я куплю планшетник, но не в подарок, это будет инвестиция в мою благополучную старость, — продолжал я. — Представь себе картинку: в девяносто девять лет Иван Павлович Подушкин ослабеет глазами и тогда прокряхтит: «Полина, помнишь планшетник? Пора отрабатывать его, садись и читай мне вслух». Ну, договорились?

Поля печально усмехнулась.

— Дядя Ваня, вы меня маленькой считаете? Я навряд ли увижу вас стареньким, от моей болезни быстро умирают. Да и у меня на ладони линия жизни короткая. Но если удастся выжить, я с вами и без айпада сидеть буду.

В мою душу вновь вполз ужас, я взял Полю за плечо.

— От кого ты услышала глупость про линию жизни?

— От сестры Егора Маркова, которая всем гадает, — вздохнула девочка.

Я погладил ее по голове.

— А про больничную фею она не говорила?

— Нет, — улыбнулась Поля. — Дядя Ваня, волшебники — выдумка.

Тогда я сгреб в охапку всю полученную по наследству от отца-писателя фантазию и постарался говорить убедительно.

— Речь идет об эффекте Пирогова. Слышала о великом хирурге?

— Он во время войны тысяча восемьсот сорок седьмого года придумал наркоз, — кивнула умная школьница. — Я читала книгу о знаменитых докторах.

— Молодец! — искренне похвалил я малышку. — Так вот, Николай Иванович Пирогов заметил, что у некоторых раненых линия жизни на руке перед операцией делается ярче, а порой и длиннее, и эти мужчины всегда, каким бы безнадежным ни казалось их состояние, поправлялись. В девятнадцатом веке ничего, конечно, не слышали о торсионно-эмульсионном поле, о волнах Кравчука и о… Погоди, ты учишь физику?

— Пока нет, — покачала головой Полина.

— Может, какую-то научную литературу читала? — не успокаивался я.

— Не-а, — улыбнулась девочка.

Обрадовавшись отрицательному ответу, я перевел дух. Это очень хорошо, что Полина еще не брала в руки прекрасные книги Якова Перельмана[2]. Значит, можно врать дальше, главное — произносить побольше разных терминов, пусть и несуществующих.

Я разливался соловьем минут десять. Выражения «биоэнергетическое астральное поле», «эффект Шнеерзона-Макорлик», «электронно-позитронное обучение», «нейтрино в квантовом пространстве» легко слетали с языка, приходилось лишь удивляться собственной фантазии. Лекцию я завершил пассажем:

— Малограмотные люди называют это явление волшебством больничной феи, но ты теперь понимаешь, что в таких случаях имеет место энергетическое воздействие. Оно бывает редко, но если происходит, то гарантирует стопроцентное восстановление здоровья навсегда. Мне кажется, на твоей руке линия жизни начинает слегка изменяться.

Полина поднесла к глазам ладошку и прищурилась.

— Сейчас вернусь, — пообещал я, вышел из палаты и опрометью кинулся к лифту.

Только бы нужные мне вещи нашлись в ближайшем торговом центре!

Я выбежал во двор больницы и услышал возглас:

— Простите, молодой человек, помогите, пожалуйста!

Краем глаза я увидел пожилую даму в элегантном светло-бежевом пальто с ярким розовым шарфом, но, не остановившись, полетел дальше.

Мне не свойственно проноситься мимо тех, кто просит о помощи, однако сегодня особенный день.

Глава 3

Слава богу, на первом этаже магазина я легко приобрел айпад, а продавец любезно согласился закачать туда книги по моему списку и с десяток игр, подходящих для пятиклассницы. Пока планшетник заполнялся, я сбегал еще в пару отделов, потом, схватив пакеты с покупками, со скоростью боевого слона вернулся в больницу. А там быстрым шагом поспешил к лифту и — налетел на пожилую даму в дорогом светло-бежевом пальто с ярко-розовым кашне.

— Ой! — воскликнула незнакомка. — Постойте, вы…

— Простите, — бросил я и заскочил в кабину лифта.

Полина очень обрадовалась планшетнику. Мы с полчаса изучали его, и я стал прощаться.

— Дядя Ваня, — прошептала Поля, когда я поцеловал ее в макушку, — знаешь, вроде моя линия жизни чуть темнее, чем вчера.

— Мне тоже так показалось, — тихо произнес я. — Только никому о больничной фее не рассказывай. Не надо, тебя не поймут. А через пару дней станет ясно, что с ладошкой происходит.

Полечка заулыбалась. Я вышел в коридор и отправился искать медсестру, которая имеет право входа в чистую палату.

Милая девушка в светло-зеленой «пижамке» подтвердила, что айпад можно взять туда, но разрешение на это дает доктор. Я поговорил с лечащим врачом Полины и услышал от него:

— Положение девочки серьезное, но не безнадежное. Сейчас не конец восьмидесятых, когда большинство детей с такой проблемой, как у вашей племянницы, умирало. Теперь мы имеем обратную картину: девяносто пять заболевших из ста выздоравливают.

Меня зазнобило.

— А остальные пять?

Врач снял очки и начал протирать их салфеткой.