Тайная вечеря. Путешествие среди выживших христиан в арабском мире

– Да, – заявляет он. – Христиане в Сирии все больше и больше чувствуют себя чужими. Мусульмане смотрят на меня так, будто я не принадлежу больше этой стране. Рано или поздно нас вытолкнут, поэтому западный мир должен помочь нам покинуть эту страну.

Сам он даже не может получить визу, чтобы выехать из Ливана. Он застрял в Бейруте.

Я хочу знать, можно ли считать ошибкой церкви то, что она примкнула к режиму Асада.

– Ошибка заключалась в том, что церковь вообще решила занять какую-либо политическую позицию. Но руки у нее были связаны. Церкви необходимо было к кому-нибудь примкнуть, если она хотела иметь защиту. А теперь Свободная Сирийская Армия окрепла, и в ее рядах оказались немало христиан.

Джордж поясняет, что христианам пришлось сражаться на стороне режима, но только потому что они были призваны в армию. Это не было добровольным шагом. «В противном случае их бы казнили». Это стало также еще одной причиной, по которой Джордж решил бежать. Он боялся, что его обяжут участвовать в бойне.

Несколько дней спустя пастор Шади Саад назначает мне аудиенцию в кафе «Старбакс». Это ливанец, который служил в Сирии на протяжении многих лет. Я хочу выяснить, почему христиане все-таки вступили в альянс с режимом, который (это ни для кого не секрет) был жестоким и репрессивным.

– Не следует упускать из виду, что режим Асада опирался на соглядатаев, которые были везде, – объясняет он. – В церковной среде имелись свои агенты, которые прислушивались к каждому слову проповедей. Одно подозрительное высказывание – и священник мог угодить в тюрьму. Я знаю многих, кто мог вычислить агентов среди молящихся.

Собственно, договоренность между церковью и режимом заключалась в том, что пока церковь воздерживается от высказываний о политике, она реализует некоторую свободу.

– Но, несмотря на это, режим вмешивался во все дела церкви, даже во внутреннюю жизнь. Разумеется, он сам принимал решения о распределении должностей на самых верхних уровнях. Церковное руководство назначалось людьми Асада. Конечно же, там не было неугодных властям, – говорит Шади Саад.

Теперь за это приходится расплачиваться. Саад был знаком с двумя священниками, которых впоследствии ликвидировали. Он знал также семью, в дом которой ворвались исламисты, выволокли всех членов на улицу и расстреляли. Он знает множество людей, которые позже были похищены, особенно в Алеппо.

– Это и есть самый большой страх христиан. Гораздо больший, чем необходимость прокормить семью, – говорит он.

Шади Саад заметил в Ливане дух угнетенности.

– Мы служили в Сирии 30 лет, и нам хорошо знакомо это чувство. Мы знаем, каково это, когда кто-то шепчется за твоей спиной. Мы воспитаны так, что не можем говорить некоторые вещи в общественных местах, сообщать о них в письмах, по электронной почте, не говоря уже о том чтобы произносить вслух по телефону. Мы знаем, что это такое – никогда не сметь положительно отзываться о Западе. Мы знаем от наших сирийских друзей, как ощущаешь себя, когда не имеешь права выйти на улицу и рассказать людям, во что веришь. Мы знаем, что такое страх быть брошенным в тюрьму из-за того, что кто-то просто тебя невзлюбил и оболгал. Мы знаем, что такое страх исчезнуть навсегда – так, что никто из семьи потом никогда не узнает, что с тобой на самом деле случилось.

Пастор говорит, что сирийский режим укоренил в людях семена страха настолько глубоко, что они привыкли думать только о том, как угодить правительству.

Я спрашиваю, а как это сочетается с имиджем толерантности сирийского государства по отношению к христианам.

– Толерантность? Что вы имеете в виду? Да, правительство дало христианам определенные преимущества, но если мусульманин обратится в христианство, он будет убит, а проводивший крещение священник будет сурово наказан. О какой толерантности вы говорите?

Все сирийские христиане, с которыми мне удалось пообщаться, на этот момент находятся в Бейруте. Однако я хочу побеседовать с христианином, живущим в Сирии, поэтому из своего гостиничного номера в Бейруте звоню епископу Йохану Ибрагиму, живущему в центре одного из наиболее пострадавших сирийских городов – Алеппо.

Дозвониться мне никак не удается, и через несколько дней бесплодных попыток я сдаюсь. Несколько недель спустя, будучи уже в Дании, я наконец все-таки с ним переговорил, застав его по дороге на Кипр. Мы общаемся около получаса, по его словам, Алеппо стал «мертвым городом: все живут в страхе, там нет ни работы, ни школы, ни бензина». По его словам, треть христиан уже покинули город: «Они бежали в Ливан, Армению и Европу».

Он сообщает и о том, что многие христиане были похищены. Ему лично известно уже более 120 случаев, однако он уверяет меня, что это не дело рук Свободной Сирийской Армии – группировки, поддерживающей Асада. Ответственны за похищения исламисты, которые приходят из Пакистана и Афганистана. Это они убивают христиан – причем некоторых только потому, потому что те христиане.